Как Ахиллес помогал Гомеру Илиаду писать. Роман Елиава

нный друг, заходи скорее, не стой на этом солнцепеке.

      – Ты прав, скорее в тень, – сказал вошедший Ахиллес, вытирая пот со лба, обрамленного поредевшими седыми волосами. Сегодня особенно жарко. Я принес вина, но оно совсем теплое.

      – Я сейчас налью холодной воду из колодца, – ответил на это Гомер и вышел.

      Ахиллес, кряхтя, ибо он был уже не молод, чтобы так далеко ходить по жаре, присел на табурет и огляделся. Он оторвал друга от работы, на столе лежали листы папируса, исписанные убористым почерком Гомера.

      – Я вижу работа у тебя идёт, – сказал Ахиллес, когда вошел поэт с большим кувшином студеной воды.

      – Да я закончил первую поэму и начал писать вторую, но пока не придумал для неё название. Нужно закончить Илиаду и рассказать, как мы все вернулись по домам после войны.

      – Многие не вернулись, – мрачно вздохнул Ахиллес, он немного отдышался, встал и взял со стола посмотреть один из листов папируса. Оба Аякса погибли, хитроумный Одиссей так и не вернулся домой.

      – Ты думаешь он ещё жив? – задумчиво спросил Гомер, разбавляя принесенное вино колодезной водой.

      – Кто знает, кто знает, он очень умён, чтобы просто погибнуть или сгинуть где бы то ни было, – Ахиллес положил листок назад и почесал волосатую грудь под туникой.

      – Я любил его, – сказал поэт, – но не стой друг мой, присаживайся.

      –Все любили Одиссея, надеюсь, что он ещё жив, вернется к себе на Итаку, а затем поведает нам о своих приключениях. Да, наверняка, их было много.

      – Могу себе представить, – медленно произнёс Гомер.

      – Могу тебе поверить в этом, вы поэты славитесь своим воображением, – Ахиллес отхлебнул разбавленного вина. Уф, хорошо, попробуй Гомер.

      Поэт задумчиво пригубил чашу и посмотрел на Ахиллеса, тому стало явно получше, он расслабленно сидел на стуле, небольшой животик выпирал из-под туники. Никто не молодеет.

      – Но что привело тебя ко мне, мой друг, в столь жаркий день? – спросил Гомер.

      – Я давно собирался. Слышал, что ты закончил Илиаду и её уже многие знают наизусть.

      – Это так, нужно быстрее всё закончить, стар я становлюсь. Глаза уже подводят, боюсь ослепну раньше, чем закончу.

      – Это я тоже слышал, – тяжело вздохнул Ахиллес, положив одну ладонь на свой животик. Но если такое и случится, то любой готов будет помочь тебе. Стать рукою великого поэта это честь.

      Гомер отмахнулся, но было видно, что ему приятны слова друга.

      – Визит мой как раз и связан с твоей поэмой, – продолжил Ахиллес.

      – Как именно?

      – Хотел я обсудить с тобой отдельные её моменты.

      – Какие, например?

      – Вот, в самом начале ты написал, если это верно мне прочитали:

      На день десятый Ахиллес созвал народ,

      по напущенью Геры.

      Богини белокурой, что скорбию терзалась

      по гибнущим данайцам.

      Когда ж собранье стало начинаться,

      явился и он сам,герой наш, Ахиллес,

      ногами быстро семенящий.

      – Всё верно, так я и написал, – подтвердил Гомер. Сама супруга Зевса направляла тебя.

      – Так оно и было, я не возражаю, – сказал Ахиллес, – но ногами семенящий, Гомер, это повторяется потом сотню раз в поэме.

      – Так и есть, ты прав. Но такова твоя походка, Ахиллес, ты быстро передвигаешь ногами, ходишь быстрыми мелкими шажками, семенишь. Все, кто знают тебя, отмечают это в тебе. А моё дело как поэта описать каждого героя поэмы, отметив его отличительные черты и характеристики.

      – Но, Гомер, друг мой, ты же великий поэт, а Илиада монументальное произведение, которым будут восхищаться тысячи поколений наших потомков! И ты пишешь – ногами быстро семенящий! Разве это поэтично?

      – Да, ты прав, – задумался Гомер. А если так:

      В десятый день созвал всех Ахиллес на сбор,