Но вот меня все это, как ни странно, не смущает и не бесит. Мне по нраву вечно шумящий мегаполис, мне по душе его непрерывный ритм бытия. И когда я выбирал, куда именно будут выходить окна моего офиса, в тихий внутренний дворик или на неумолчное Садовое кольцо, то остановился как раз на последнем варианте. Ну вот нравится мне смотреть на броуновское движение автотранспорта, которое даже ночью не прекращается ни на миг. Оно меня умиротворяет, особенно когда приходится вести не очень приятные разговоры, навроде того, что происходит прямо сейчас.
– Рабих, мы договаривались о чем? – Я бросил еще один взгляд на дорогу за окном и развернулся к посетителю, сидящему в гостевом кресле. – Напомни мне, пожалуйста.
– Так это, – невысокий мужчина лет сорока с восточными чертами лица наморщил лоб, – ты делаешь так, чтобы моя жена и дети тут жили. В Москве.
– Верно, – кивнул я. – Причем не на птичьих правах, не ожидая каждый момент, что вот-вот в ваш дом войдут суровые личности и скажут, что вам пора покинуть этот город и эту страну. Нет, у тебя теперь есть бумага, которая защитит от многого и многих. Не от всех, конечно, но речь о полной безопасности и не шла, подобное стоит дороже. Куда больше того, что ты мне обещал.
– Это да. Это я понимаю, – комкая в руках кепку, пробормотал мой собеседник.
– И хорошо, что понимаешь, Рабих. – Я сел в кресло, закинул ногу на ногу и сплел пальцы рук в «замок». – А вот мне кое-что непонятно. Например, почему ты так недорого ценишь данное слово. Причем не только свое, но и досточтимого Газвана. Помнишь наш предыдущий разговор?
Молчит, сопит, смотрит в пол. Господи, всякий раз одно и то же. Нет, положительно надо заканчивать с оказанием подобных услуг, и не по душе они мне, и сопряжены с вот такими заунывными разговорами. Вот почему я постоянно должен из этой публики выбивать то, что и без того мое?
– Это вопрос, Рабих, – пояснил я. – У нас принято на них отвечать. Так что, помнишь или нет?
– Помню, – кивнул он.
– Хорошо, – одобрил его слова я. – Тогда было сказано, что тут не благотворительная организация под названием «Протяни руку ближнему» и оплату я хочу получить до того, как будет оказана услуга. Ты же сказал, что документы прямо сейчас очень нужны, гонорар же будет выплачен обязательно, просто позже, так как это связано с определенными логистическими проблемами.
– Такого не говорил, – встрепенулся таджик. – Другое говорил. Обещал, что муаллим Мансур обязательно пришлет то, что вам нужно, Максим-акоджон. Только чуть потом. Не сразу.
– Это одно и то же, – пояснил я. – И еще – какой «акоджон»? С чего я тебе старшим братом стал, Рабих? Нет, все люди братья, конечно, но все же у нас другие отношения, не родственные, а деловые. И сейчас ты мой должник, что очень печально. Не для меня, для тебя. Я свое все равно заберу, поверь.
– Понимаю, – снова пробубнил посетитель. – Я же не отказываюсь…
– Да-да-да, – улыбнулся я. – Ты думаешь, что все так просто? Что мы сейчас поговорим и закончится все чем-то вроде «даю тебе еще неделю»? Ну а неделя – это же долго, мало ли что придумать можно? Например, сменить место жительства. Москва город большой, пойди тебя после найди. Так ты думаешь? Так, так, знаю. Только вот что скажу: я тебя даже искать не стану. Более того – ты прямо сейчас можешь просто встать и уйти из моего офиса.
– Уходить? – недоуменно переспросил Рабих. – Правда?
– А смысл с тобой говорить? У тебя нет того, что мне обещано за услугу, и неизвестно, существует ли предмет, предназначенный для оплаты, вообще. Ну а раз так, то за твое вранье ответит поручитель, то есть Газван. Это же он тогда сказал: «Максим, помоги ему, он тебе заплатит, обещаю». Его никто за язык не тянул, верно? Сегодня вечером в его доме будет большой праздник, на который я, кстати, приглашен, так вот там, прямо за столом, в присутствии родных и гостей, я и стребую с него твой долг. Сначала с днем рождения поздравлю, а после скажу о том, что он всегда платит по счетам, даже если те не его. В такой ситуации не поюлишь, в ней последнюю рубашку снимешь и отдашь, лишь бы позора избежать. Понятно, что изначально обещанное я не получу, но меня устроит и что-нибудь попроще. Род Газвана древен и богат, думаю, среди накопленного добра найдется то, чем он сможет со мной расплатиться. Ну а ты после этого будешь должен уже не мне, а ему. И, думаю, ты отлично понимаешь – после такого позора у твоего рода не то что казан заберут, но и все любимые надгробия из кладбищенской земли повыковыривают. Вот, должно, твоя родня этому обрадуется! Сколько добрых слов в твой адрес прозвучит – представить страшно. А когда твои земляки проведают еще и о том, что я из-за твоей жадности и хитрости больше с вашим братом дела иметь не стану, то тебе еще веселее станет!
По мере того, как до Рабиха доходил смысл моих слов, в его