Для меня это был самый обычный, ничем не примечательный будничный день. Ну, по крайней мере, таковым он должен был быть: я собирался позавтракать и идти в школу, а после, когда вернусь домой, немного поиграть на гитаре.
Отец с матерью были на кухне. Папа, по обыкновению, перед уходом на работу смотрел по телевизору новости. Время от времени возмущённо брюзжа на свои излюбленные, правильнее будет сказать ненавистные темы, как-то уж особенно активно поднимаемые сегодня телеведущей. Мама готовила нехитрый завтрак, негромко напевая себе под нос какую-то песню времён прабабкиной молодости, очень популярную в те времена.
Наш кот Василий пытался своей крупной мохнатой лапой стянуть из тарелки приготовленные мамой сырники. И один раз у него это даже получилось. За что он тут же огрёб от мамы мокрой тряпкой. После чего, с пренаглейшим и самодовольным видом, устроился лопать под кухонным столом свою добычу.
– Знаешь, Денис… – папа неожиданно мотнул в сторону телевизора головой, и уже, наверное, в тысячный раз, очень серьёзным тоном произнёс, – Если бы у тебя обнаружили эту дрянь, я бы предпочёл, чтобы ты умер.
Папа, казалось, не договорил, но тут же, после короткой паузы, во время которой он отхлебнул из любимой кружки глоток ароматного кофе, продолжил:
– Понимаешь, так нельзя! Это неправильно. Противоестественно! Я бы их лучше изолировал от нормального общества. Или вообще… Пообещай мне, сын, что ты никогда, даже на шаг не подойдёшь к кому-то из этих выродков. Даже словом с ними не обмолвишься. Если я узнаю, что ты с кем-то из них якшаешься… На порог не пущу!
– Обещаю, папа.
Ни на секунду не задумавшись отозвался я, с аппетитом поедая горячий, обмазанный сметаной и посыпанный сахаром, сырник.
Соблюдать папин запрет мне было не сложно. Я никогда не испытывал лютой неприязни, какая была у папы, к тем, кого он только что имел в виду. Но и желания контактировать с кем-то из представителей этой категории населения у меня тоже не было. Мне было фиолетово. Я был уверен, как и папа, как и многие другие наши соотечественники, что меня это никак не касается.
Доев последний сырник и вымыв руки, я переоделся в любимые джинсы и футболку. Перекинул через плечо сумку с учебниками. Погладил по рыжей голове кота Ваську. Попрощался с родителями и обнял маму на прощанье. Уже в дверях взлохматил пятернёй свои длинноватые каштановые волосы. И в довольно приподнятом настроении отправился в школу.
Тогда я ещё не знал, что всего через несколько часов, мой, такой привычный и безопасный мир, будет разрушен…
Часть 2
В наушниках играла любимая музыка, каким-то странным образом накладываясь на всё происходящее вокруг, и вызывая у меня порой весьма причудливые, сложные и запутанные ассоциации.
Например, для меня, у каждой песни, и не только, вообще у всего: был свой цвет, время года, запах, вкус и так далее. Или же она, если говорить конкретно о музыке, ассоциировалась с каким-то определённым событием, происходившим в моей жизни. Кажется, у этой способности даже существовало научное название – «синестезия», или что-то вроде того.
Любопытная способность, откровенно говоря. Мне она особых проблем никогда не создавала, скорее даже наоборот: окружающий мир был ещё интереснее, ярче, глубже, многограннее. Зачастую, мои ассоциации не совпадали с общепринятыми, и от этого было ещё интереснее.
А в самых редких и запущенных случаях мне даже удавалось услышать музыку там, где её вовсе не было. Она сама собой складывалась из звуков окружающего мира: гудения клаксона, девчачьего смеха, скрипа открывшейся двери аптеки, стука чего-то ремонтирующих рабочих, собачьего лая, размеренных шагов…
Друг на друга накладывалось абсолютно всё, что я в тот момент времени слышал, сливаясь в единую гармоничную красивую мелодию. Однако, на моей памяти, такое со мной случалось всего лишь несколько раз. Крайне редкое явление.
По залитым светом улицам, спеша по своим делам, привычно сновали машины и люди: кто-то, так же, как и я, торопился в школу; кто-то на работу; а кто-то, быть может, наоборот возвращался домой после ночной смены, желая поскорее поесть и забраться в тёплую уютную постель.
Хотя… В ночную смену, по большей части, обычно работали те, с кем папа категорически запретил мне контактировать. У них ночной образ жизни был чем-то вроде особенности организма. Как и сила, в разы превосходящая человеческую. По моему мнению, запрет родителей был вполне обоснованным, и я ещё ни разу не ставил его под сомнения.
И всё же интересно, среди этой разношёрстной многоликой толпы, есть кто-то из них? Как понять кто перед тобой, чтобы заранее держаться подальше? Может ли их «заметить», моя способность видеть и чувствовать чуть больше чем другие? По слухам, внешне, они почти ничем не отличаются от обычных людей.
Довольно прохладный, слегка пробирающий утренний ветер, плавно покачивал под музыку свисающие вниз ветви плакучей берёзы, усыпанные уже опадающими