– Пока я проехал по землям нашим, я снова видел жертвоприношение Молоху, и с трудом отбил прекрасную девушку у озверевших жрецов, – говорил царевич, – я снова видел наших ничтожных богов, жалких и беспомощных, сколько подарков вы не дарили им, если бы видели вы, каковы эллинские боги, как могучи и прекрасны они. Они любят, страдают, сражаются, а не только пустыми и беспощадными глазами взирают на жертвы, которые им совсем не нужны, ничего они не могут и не хотят, зачем нам такие боги?.
Он замолчал в полной тишине, казалось, что было слышано дыхание тех, кто был в то время в зале.
– Зачем тебе это? Зачем ты восхваляешь чужое и порицаешь свое? – гремел в пустой зале голос царя, наверное, в тот момент он был похож на разъяренного Зевса.
Глава 11 Развязка
Но юноша, погрузился в свои раздумья, даже не ощущал этой ярости, он умел отключаться от реальностей, переносясь в иной мир. А потому и Зевса в своем отце он никак не разглядел.
– Это его и погубит совсем скоро, – обреченно подумала Ника, немного позднее тревога за парня возникла и в душе Сиси, и только Скитл готов был броситься туда и встать рядом с ним, и он не чувствовал опасность или презирал ее, но опасность не остановила бы его в тот миг.
– Значит девчонка права, и он сложит голову в борьбе с иллюзиями, – насмешливо раздумывала Пифия, а ей – то казалось, что ее колдовство и ее рассказ с тайным смыслом научат его чему-то, предостережет от неверных шагов, да где там, не бывать этому.
Ему показалось, что он просто слышал сказку, и не хотел никак подчиняться тому, что увидел и услышал.
А царевич там, в зале, не слышавший гнева отца своего, между тем продолжал, словно вернувшись к реальности:
– Мой народ убог и несчастен, я хочу повернуть его к искусству, к красоте, к величию мира, я хочу рассказать ему чужие сказы, подарить смелых и отважных героев, великолепных богов. От этого ему точно не станет хуже, – неожиданно оборвал он речь, словно почувствовал опасность.
Как же поздно порой мы понимаем, какой ужас подстерегает нас, какая беда черной тучей нависла над головой. Но когда приходит осознание, то становится страшно, очень страшно. Может быть его отец был темен, но он был силен, как бык, он не потерпит такого от собственного сына и наследника, ведь на него было возложено столько надежд, которые все пошли прахом из-за того, что какой-то мудрец надоумил царя отправить сына к грекам, будь он неладен.
– Нет, – взревел царь, – на этот раз глаза их встретились, и властелин уже терял терпение, – не нужно моему народу чужого, скифы переживут твоих эллинов и останутся, когда от тех и праха уже не будет в мире, не нужны нам чужие, пусть и красивые сказки, запомни это. Я не позволю тебе уничтожить мой народ, они перестанут быть скифами и не станут греками, неужели ты не понимаешь этого?
– Я понимаю тебя, отец, – согласился юноша, – но правда будет на моей стороне, это