Избель Вейт давно уже растеряла наивность и веру в чудо. Она ненавидела май: яркое солнце слепило глаза, от запахов цветущих растений раскалывалась голова, и даже легкий ветерок не приносил облегчения, лишь раздражал. Почти так же сильно, как глупая улыбка дочери. Та сидела у окна с сияющими глазами, наблюдая, как мимо проплывают луга и поля, простирающиеся до горизонта, и на щеках ее горел румянец. Кто-то мог бы назвать его очаровательным, но только не Избель. Она ненавидела дочь – Амалию, – столь похожую на нее в юности, что это причиняло боль. Те же русые волосы, мягкие и гладкие, словно шелк, тот же миндалевидный разрез глаз, тот же изящный овал лица, тонкий носик, белая кожа, лебединая шея…
Избель скривила пухлые губы и отвернулась, занавесила окно, чтобы лишить собственное отражение любого шанса быть замеченным. Впрочем, какая разница, скрыто ли стекло, если напротив сидит Амалия – причина ее болезни, ее мучений, ее затворничества… Когда-то женщина блистала на балах в Нодноле, ее считали украшением на любом приеме, даже Грейсдоры и Макрайзены звали юную Избель на чаепития! Но бедность заставила ее выйти замуж, за свадьбой последовала беременность, и все великолепие света, веселье и общение оборвались. Избель стала заложницей своего состояния, а внутри нее, пожирая красоту и здоровье, рос ребенок.
Карета подскочила на выбоине, и на колени полетели листы, исписанные мелким убористым почерком.
– Проклятье! – выругался муж, забирая протянутые бумаги и вновь отдавая им все свое внимание.
Избель приподняла брови, но он этого удивленно-неодобрительного жеста не заметил. Какой раз он перечитывал этот договор купли-продажи особняка в Борроуфане? Третий? Четвертый? И каждый раз между его темных бровей пролегала морщинка озабоченности, а вокруг губ появлялись складки и портили красивое благородное лицо. Избель решительно не понимала, зачем снова и снова читать бумаги, которые он едва ли не наизусть выучил. Что нового в них можно найти на пятую попытку?
Если бы жена решилась задать этот вопрос вслух, Дональд Вейт не смог бы найти ответа. Он просматривал договор не в пятый, а в шестой раз, не находил ничего опасного, но червячок сомнения не унимался. Шипел, зудел, чесался под кожей и возился в животе, поднимая волны внезапного страха. Что-то было не так, и Дональд чувствовал это. Знал. Помнил беседу, состоявшуюся несколько месяцев назад:
– Вам стоило бы переехать подальше от Ноднола, – произнес сэр Генри Айдел, покручивая бокал за ножку и задумчиво изучая поблескивающее вино.
Дональд промолчал. Он неуютно себя чувствовал в компании этого молодого человека. Высокий, стройный, златокудрый юноша с лицом ангела и порочными янтарными глазами – отпрыск богатейшей семьи, входящей в круг Лордов Основателей. Он выглядел моложе своих лет, и многие становились жертвами его обманчиво-невинной внешности. Зная это, Дональд всячески избегал его компании, стараясь не пересекаться с ним ни в суде, ни в Клубе, куда ходили все юристы, вне зависимости от квалификации.
– Я слышал, что у вашей жены вновь был приступ, – бесцеремонно продолжал Айдел, – в таких случаях доктора рекомендуют проживание подальше от больших городов, там, где свежий воздух и природа помогают преодолеть недуг.
«Но ты-то не доктор!» – раздраженно подумал Вейт, но вслух произнес совсем иное:
– Слухи быстро расходятся… Тогда вы, наверное, слышали и о том, что я уже ищу подходящий дом?
Айдел отодвинул от себя бокал, подняв взгляд на Дональда, и у того по спине побежали мурашки. Может, зря он считал глупцами тех, кто верил в сказки о том, что Основатели принадлежали роду не только людскому, но и фейскому?
– Слышал, и вот ведь совпадение – я владею особняком неподалеку от Ноднола, которому как раз ищу покупателя!
С того разговора в Клубе Юристов Королевства прошло больше полугода. Сначала Дональд обрадовался такому повороту событий. Вместе с Избель он съездил в Борроуфан, осмотрел дом и остался от него в восторге. Двухэтажный, стоявший в некотором отдалении от городка, окруженный садом, особняк казался очень уютным, несмотря на то, что в нем уже несколько десятилетий никто не жил. Мебель и прочие предметы обстановки отлично сохранились, что-то укрывала ткань, что-то – пыль, но он решил полностью обновить все. Здесь и начались проблемы… Работников из местных найти не удалось: никто, даже самый опустившийся и нуждающийся в деньгах пьянчуга, не хотел заходить в Кроптон-хаус, который Дональд про себя уже именовал «Вейт-хаус», поэтому пришлось искать работников в Нодноле. Это повлекло за собой лишние расходы; затем кухарка и горничная отказались переезжать, и несколько месяцев Избель изводила Дональда жалобами на то, как сложно найти новую прислугу. Потом в доме произошел несчастный случай – работники, спуская старый комод со второго этажа, не удержали его, и тот рухнул прямо на их коллегу; к счастью, обошлось переломом, но после этого четверо из пятерых попросили расчет, отказываясь объяснять в чем дело.
Эти проблемы, конечно, раздражали Дональда, но тревоги не вызывали. Все изменилось, когда в начале весны он остался в особняке на ночь. Стоял март, и