Моя связь с Грин-Ривер берёт начало в далёкие 60-е, когда, будучи ребёнком, живущим в городе Кент, я подрабатывал, собирая фрукты и овощи на фермах, расположенных вдоль её берегов. Позже, когда я учился в старших классах, река стала местом, куда я сбегал от наших долгих противостояний с отцом. То были хорошие времена, но я знал, насколько тяжело было родителям воспитывать семерых детей при скудном заработке. По уикендам отец мог выпить лишнего и поругаться с матерью. Когда я был мал – прятался. Когда стал старше, пытался вмешиваться. После одной особенно тяжёлой ссоры я ушёл из дома и два месяца прожил в «меркури» 1956 года, который купил на деньги, заработанные вечерами после школы. Я припарковался на уединённом месте на берегу реки; в течении дня ходил в школу и на работу, а по вечерам возвращался в машину для ночёвки.
Я знал все потаённые безлюдные уголки Кента, где мог спрятаться ребёнок в бегах. Но я был не из тех, кто часто попадал в неприятности. Скорее, даже наоборот. Я был ребёнком, который жил в суровых районах и ежедневно имел дело с хулиганами и плохими парнями, и чувствовал, что это мой долг защищать от них себя и своих приятелей-аутсайдеров. Часть этого долга исходила из жёсткого примера моего отца. Он никогда не отступал и готов был бороться за то, что считал правильным. Но в то время, как он всегда старался навязать свою волю и суждения людям вокруг себя, я был почти одержим своей безопасностью и безопасностью окружающих.
Детство дало мне большой опыт в столкновении с опасностями. Мне было семь-восемь лет, когда во время игры в марблс[1] ко мне подъехал мужчина на универсале и попытался похитить. Он сбежал из психиатрической клиники штата и уже почти затащил меня внутрь, когда подбежала мама и схватила меня за ногу. Она вырвала меня из его рук: одному Богу известно, что он собирался со мной сделать. Примерно в то же время меня поймали трое старших ребят, обвинили в том, чего я не делал и привязали к дереву в лесу. Я выкрутился, но урок был ясен: мы делим этот мир с плохими людьми и должны уметь дать им отпор.
Со всей жестокостью и драматизмом, с которыми я столкнулся в семье и на улицах, не удивительно, что я рано стал проявлять интерес к полицейским и пожарным, – как-никак, людям, официально отвечавшим за нашу безопасность. В детстве одной из моих любимых игр была «Рескью 8», основанная на телесериале[2] с тем же названием. Я собирал братьев, сестёр, кузенов и создавал для них «чрезвычайные ситуации» – например, кто-то свисал с ветвей дерева или притворялся, что попал в опасность, а остальные из нас приходили на помощь. Велосипеды служили полицейскими машинами. И мы до боли напрягали горло, имитируя звук сирен.
Став старше, я перестал играть в спасателей и приходил на подмогу уже в реальных ситуациях, если кто-то просил о помощи или нуждался в ней. Когда «Подглядывающий Том» беспокоил девушек в общежитии, где жила моя будущая жена Джули, я погнался за ним и запрыгнул на подножку его «фольксвагена». (Он скинул меня, врезавшись в телефонный столб.) На футбольном поле, где я играл за квотербека[3], я оказался втянут в драку, вспыхнувшую после нашей победы. Мне не понравилось, что одного из наших самых приземистых игроков задирал великан-лайнмен. Я кинулся на помощь, но лайнмен[4] врезал мне шлемом между глаз, и я оказался в больнице.
По какой-то причине мой ранний интерес к поддержанию мира и порядка не сразу привёл меня в правоохранительные органы. В колледже я рассматривал преподавание, тренерство, социальную работу и священнослужение. Мой дед, которого я любил и, которым восхищался, был лютеранским пастором, и вера была и является центром моей жизни. Я много думал об этом во время семимесячной службы в военно-воздушных силах. Моя подруга, невеста и затем жена, Джули, постоянно говорила, что из меня получится хороший коп и призывала рассмотреть этот вариант. Мы много обсуждали это, и когда я уволился в запас и вернулся в Сиэтл, решил, что пришло время. В 1971 году я прошёл экзамен для поступления в Службу шерифа округа Кинг и набрал достаточно высокий балл – восемьдесят два – чтобы занять одну из ста десяти должностей помощников. Я приступил к работе в 1972 и оставался на ней более тридцати двух лет. За это время мы с Джули построили дом, создали семью и родили трёх детей: Анджелу, Табиту и Дениэла.
На первом расчётном листе мой начальник написал: «Офицер Райкерт обладает нужными качествами, чтобы стать хорошим полицейским. Хотя он кажется довольно тихим и спокойным, его действия указывают на то, что он отлично себя проявит».
Я был тихим молодым человеком, хотя действие привлекало меня намного сильней любого разговора. Я мог сопереживать нуждающимся, что и сделало меня желанным в данной профессии, которая всё ещё базировалась на определённом менталитете Среднего Запада. Тридцать лет назад до модернизации процесса обучения и установления более конкретных процедур, каждый офицер должен был проявить творческий подход и напористость.