Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью, а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева, и не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление, впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви, и в святости с целомудрием (1Тим.2:8—15).
Святитель Иоанн Златоуст
(Беседы на 1-е послание к Тимофею)
Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием (1Тим.2:11—15).
Великой стыдливости требует блаженный Павел от женщин, великой степенности. Поэтому обращает внимание не только на внешний их вид и одежду, но и на голос. Что же именно говорит? Жена в безмолвии да учится. Что это значит? То, что, по его словам, жена не должна говорить в церкви, то же самое сказал он и в послании к Коринфянам: ибо неприлично жене говорить в церкви (1Кор.14:35). Почему же? Потому что закон, говорит он, подчинил их власти мужа. И опять в другом месте: Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают [о том] дома у мужей своих (1Кор.14:35). Но тогда женщины вследствие такого наставления хранили молчание, между тем ныне (замечается) между ними великий шум, великий крик, громкий разговор, и при том нигде в другом месте столько, как здесь.
Всякий может увидеть их всех разговаривающими больше здесь, нежели на площади, нежели в банях. Как будто пришедши сюда для того, чтобы провести досужное время, они ведут разговор о предметах бесполезных. От этого все приходит в расстройство, и они не хотят даже понять того, что не иначе могут они научиться чему-нибудь полезному, как только храня молчание. В самом деле, когда мы приготовляем к произнесению слово, и между тем никто не внимает тому, что говорится, то какая отсюда может быть польза? Поэтому он говорит, что женщине надлежит до того быть молчаливою, что она не должна говорить в церкви не только о житейских, но и о духовных предметах. В этом состоит для нее приличие, в этом стыдливость, это может украсить ее больше всякой одежды. Если таким образом она будет вести себя, то она будет иметь возможность совершать молитвы с великой благопристойностью.
А учить жене не позволяю. Не позволяю, – говорит он. Какую связь имеют здесь между собою эти слова? Очень тесную. Апостол беседовал о безмолвии, о степенности, о стыдливости, сказал: не хочу, чтоб они говорили. Итак, желая отнять у них всякий повод к разговорам, говорит: пусть они и не учат,