Впрочем, охоты герцога славились не только из-за пышности одежд и тщательной разработанности церемоний, а еще и потому, что Эстрегонская чаща являлась не чем иным, как длинным языком Запретной пущи, несокрушимой стеной окружающей Башню Владетеля Ганиада. Поэтому зверья в ней всегда было неиссякаемо.
Всем известно, что сила Владетеля, достигающая в Запретной пуще своего пика, заставляет жизнь бить ключом в ее непроходимых чащах, порождая невероятно могучих и необычных зверей. Но Запретная пуща для людей недоступна. Причем эту недоступность охраняют даже не столько запреты, а, скорее, те чудовища, что заполняют ее. Чудовища, когда-то, вероятно, имевшие в предках обычное зверье, ныне неузнаваемо превращенное, а вернее, извращенное могучей силой Владетеля. И чем ближе к ее сердцу, к Башне, тем более страшными и опасными они становятся. Но и по окраинам их немало. Недаром крестьяне ни под каким видом не селятся ближе дневного перехода от Запретной пущи. И тучные луга на ее опушках всегда стоят невыкошенными…
А вот Эстрегонская чаща была дарована Владетелем Ганиадом в ленное владение герцогам Эзнельмским. Зверье в ней хотя и было излишне злобливым и крупным (зайцы вымахивали с собаку, а косули чуть не с лося), но все же не слишком отличалось от обычного. И не в пример тварям Запретной пущи в пищу вполне годилось. Но иногда в Эстрегонской чаще встречались и более экзотические экземпляры…
Эта охота была последней осенней. Через неделю зарядят холодные осенние дожди, дороги развезет, и почти на месяц замки, так же как города, деревни и одинокие хутора северной марки, окажутся отрезанными друг от друга. До тех пор, пока не ударят первые морозы и землю не укроет пушистое снежное покрывало. Однако пока стояли теплые дни, и деревья все еще несли на своих ветвях почти по-летнему пышную, но уже совсем по-осеннему яркую и разноцветную листву.
Герцог выехал на вершину небольшого холма и остановился, оглядывая из-под руки отлично видимые с этой возвышенности лесные дали. Многочисленная свита остановила коней шагах в десяти сзади и тихо переговаривалась. Охота обещала быть интересной. И необычной. Неделю назад главный ловчий доложил, что на западной опушке чащи егеря наткнулись на следы Костяного вепря. Это было одно из порождений Запретной пущи, невесть по какой причине забредшее в Эстрегонскую чащу. Обычно столь могучие и опасные твари не покидают Запретной пущи. Ибо, являясь порождением силы Владетеля, не могут долго существовать без подпитки ею. А той части силы, что, как утверждают философы и алхимики, разлита в мировом эфире и имеется везде, а не только в Запретной пуще, им недостаточно. Поэтому вепрь, случайно выбравшийся из родных для него дебрей пущи, скорее всего, был уже изрядно ослабевшим. И охота на него вполне могла обойтись не слишком большим числом погубленных жизней. А трофей при удаче был бы знатным. Дай Владетель, один властитель замка из сотни мог бы похвастаться тем, что на стене его охотничьего зала висит нечто подобное голове Костяного вепря. Хотя как раз замок герцога Эзнельмского таким подобным похвастаться мог. Ибо на стене его охотничьего зала висела голова Адского пса. Но украшенной огромным рогом и покрытой, будто броней, чудовищными костяными наростами головы Костяного вепря там не было…
Герцог небрежно вскинул руку, затянутую в тонкую черную лайку, и главный ловчий тут же дал шенкеля своему коню, подъезжая к господину.
– Ваша светлость…
– Где он, Нашпригут?
Главный ловчий прислушался к еле слышному отсюда лаю собак.
– С востока гонят. От Бродяжьего брода.
– С востока? – Герцог качнул головой. – А мне кажется, что на юге лай громче.
– Так точно, ваша светлость, с юга громче. Там не меньше трех свор гон ведут. Да только у них лай азартный. Потому как привычного зверя гонят. А с востока – те глуше брешут. Пугливей. Будто сами боятся того, кого гонят.
Герцог небрежно кивнул:
– Хорошо. Свору Гоняя уже пустил?
– Никак нет-с, ваша светлость. Ждем, когда зверь подупреет. И на своры, что его уже гонят, бросится. Много собак положит. Ей-ей. А вот когда его потреплют маленько, да еще пикинеры-загонщики подоспеют, вот тогда и Гоняя со сворой пустим.
– Где думаете брать?
– А у Заячьей балки. Самое место.
Герцог снова склонил голову в небрежном жесте согласия. И, легким движением руки отпустив ловчего, тронул коня, выезжая