тания людей, напоминавших мне моих друзей. Если говорить точнее, то это были действительно они: щебетавшие невнятные звуки, они стыдливо смотрели в пол, продолжая бурчать с каким-то предвосхищенным ликованием. Всё было сдержанно, чинно. Они были в белых костюмах, изготовленных из довольно странной текстурной ткани – узоры были довольно объемными, словно это какие-то стертые временем барельефы, выбитые в эластичном камне. Виднелась католическая кафедра и стрельчатый дверной проём с массивными дверными ставнями. Я был в ночной рубашке, и моим главным действом было то, что я непременно должен был как можно скорее надеть свадебное платье. Оно не казалось мне каким-то сложносшитым, напротив, я был абсолютно уверен в том, что не составит никаких трудностей облачиться в него кому угодно – даже церковной мыши. Ассистент бесконечно сопровождал моё преображение неполадками – сама нижняя конструкция идеально сидела по моей фигуре, а вот внешняя или верхняя часть никак не могла состыковаться с другими его частями. Я чувствовал себя нежной башней Татлина, идеально лаконичной по своим формам, с радикальным назначением и символичной направленностью, но так и не завершённой и оставшейся лишь в нескольких макетах размером с человеческий рост. Так и не завершив начатое облачение, я торопился сесть в машину, которая ждала меня за обрывом реки, перекрывавшей старую улицу. Шёл дождь, капли которого ледяным звоном разбивались о каменную дорогу. И в этот момент я, стоявший с открытыми плечами в так и не завершённом свадебном платье, пытался сесть в чёрную машину. Кажется, в этот момент я принял для себя одно из важных решений жизни, но какое именно, неизвестно никому. Я пробудился после тяжелого сна на рассвете со сдавленной грудной клеткой, а то, что увидел, расценил как очередной ночной кошмар. Спустя минут десять я снова заснул, представляя, что я держу в руках маленький букет белых роз с укорочёнными стеблями. Теперь не могу забыть об этом образе. Конечно, я был бесконечно красив. Обреченный на ожидание и вечность безмолвия.
Петроградская сторона
моя душа опустошена,
и я не знаю,
куда мне податься
я осознала, я решила,
прошла по ступенькам ада,
мокрая трава —
здесь ни к чему
нельзя прикасаться
ручей из алых капель,
витиеватые сплетения
осторожней, ведь тут
ты можешь уколоться
на том берегу,
всё было как в тумане,
рогатый старый козел,
злая собака,
змеиный клубок
кругом сплошные опасения
страшные тени,
вой на ветру
как церковный хор
Дива
*Лорине Рей
каждую ночь
закрываю глаза,
лишь думая о том,
насколько мир изменчив,
насколько он ещё
способен быть весёлым.
с удушливой волной
я в полночь представляю
весь этот свет и день
под маской праздности
мы прячем слёзы,
обыденность забот
прошедших дней, но вот
я превращаюсь
в нечто, что способно
разжечь огонь
и безобразие сумрака
затмить
Вулкан
я вулкан —
гневливо шепчу, причитаю,
пеплом кашляю, сонно кряхчу,
остываю
я вулкан —
всё живое вокруг убиваю,
всё вокруг в чёрный камень,
металл превращаю
я вулкан —
моя песня шипящая
слышится где-то
печаль моя серая, смуглая,
дымом-ядом несётся
куда-то по ветру
Чёрная речка
