– Уля-а-а…
Совсем близко кто-то протяжно застонал. Должно быть, виновница всех вчерашних событий, из-за которых и появились знойная пустыня, свалка из мыслей и гирьки на ресницах.
Я снова открыла рот, собираясь позвать будущую мадам Елисееву, а заодно попыталась открыть и глаза:
– У-л-ль… а-а-а!!!
Это что за фигня?!
Фигнёй оказалось тело у меня под боком, большое такое, явно мужское, которое снова начало издавать приглушённые стоны. Но напугало меня не наличие рядом незнакомого мужика (в конце концов, я девушка свободная, современная и ничего не имею против экспериментов), а я. Я сама! И комната, от которой у меня задёргался сначала один глаз, а потом сразу два.
– Уля-а-а! – взвыла я, тщетно пытаясь вспомнить, как из ночного клуба перенеслась в домик для кукол.
И почему я сама стала похожа на куклу?
Ужас!
Пышная юбка с бантиками и рюшами, туфельки с пряжками, штанишки с кружевами… панталоны – не иначе. А сверху… Пощупав верхние девяносто (но судя по ощущениям, максимум восемьдесят), поняла, что именно не давало мне дышать. Корсет. На мне определённо был корсет, и как в нём оказалась, я даже смутно не представляла.
– Лучше бы была голая… – бормотала я, лихорадочно оглядывая кукольную спальню. – Лучше бы в одной постели с незнакомым мужиком, чем…
Ой!
Не сразу до меня дошло, что из карамельно-ванильно-розового колорита что-то выбивается. Режет глаз и явно не вписывается в общий антураж. Начертанная чем-то красным пентаграмма, вороньи перья по её лучам на пару с чёрными свечами, перепачканный в красном (надеюсь, что всё же кетчупе) кинжал, а в центре всего этого художественного безобразия я и стонущий страдалец.
– А где Ульяна?
Вашу бабушку…
Представив, что сделает со мной Димка, когда узнает, что я посеяла любовь всей его жизни, я тут же почувствовала себя лучше. Ну то есть хуже, но сидеть поломанной куклой в бантиках резко перехотелось.
Вскочив и при этом едва не запутавшись в многочисленных кружевных прослойках, решила попытать счастья и расспросить рядом лежащего. Вдруг он знает, где моя Ульяна.
– Послушайте, – наклонившись, осторожно похлопала его по лицу.
Молодой. Симпатичный. Волосы такие гламурно-длинные…
– Э-э-э… уважаемый…
Мужик в светлом пальто, кимоно или бог его разберёт, в чём, шевельнулся. Но как-то уж очень лениво, без энтузиазма, а у меня тут лучшая подруга пропала, которой я просто обещала устроить запоминающийся праздник.
Устроила. Такой, что сама ничего не помню.
Устав нежно гладить его по лицу, выпрямилась и от души пнула туфелькой в бок. Стоны стали громче, а шевеление активнее, но, несмотря на это, парень ни в какую не желал открывать глаза.
Та-а-ак…
Схватив за плечо, перевернула эту махину на спину и, прицелившись, со всей силы хлестанула по щеке.
Подействовало.
Незнакомец открыл глаза и… заорал.
– А-а-а!!!
– Очень тебя понимаю, – не стала я на него обижаться. – Я сама себя испугалась. Ты тут случайно не видел Ульяну? Худенькая такая, плоскозадая… В светлом платье и с лентой через грудь с гордой надписью «Я невеста!».
А какая у меня была лента… «Дружка века!» круто смотрелась на сексуальном платье-комбинации. А теперь…
Не платье, а какая-то жесть.
Несколько секунд парень смотрел на меня, вытаращив глаза, и я уж было решила, что он то ли глухой, то ли немой, а может, всё вместе, и тут он вкрадчиво прошептал:
– Саша?
А вот это уже интересно.
– Мы знакомы?
Впрочем, глупый вопрос, если учесть, что мы с этим кимоношником провели вместе ночь. Ну или как минимум встретили рассвет.
Ага, лёжа в пентаграмме, в крови, вороньих перьях и с чёрными свечами.
Р – романтика.
– Что с тв… твоим лицом? – сипло поинтересовался он.
– А что с ним? – ещё больше испугалась я, хотя больше уже было нельзя.
Парень указал на белоснежный трельяж с золотыми инкрустациями в стиле Людовика Четырнадцатого, безмолвно предлагая мне переместиться к зеркалу.
Пощупав лицо и убедившись, что ни порезов, ни шишек на нем не имеется, а кожа гладенькая, как попка младенца, каким бы банальным ни было это сравнение, отмахнулась от трельяжа и вернулась к насущной проблеме.
Повторила чётко, с расстановкой:
– Ты. Знаешь. Где. Моя. Подруга?
И снова длинная пауза. Даже захотелось стащить туфлю и отходить его пряжкой, чтобы наконец перестал строить из себя бревно в пальто.
Ну или в кимоно.
– Это я…
– Что «ты»?
– Я, – признался он покаянно, всё больше затихая.
Я