Ночь принесла покой: малышка, наевшись вареников, заснула, бабушка бдит, Дина выдохнула, Самвелу стало лучше. И вдруг темноту проткнула трель звонка. Жена подскочила к телефону, как ужаленная.
– Что? Что с ребёнком? – нервно всматривался Самвел в побледневшее лицо Дины, но она махнула рукой, мол, не то.
– Тоня, ты о чём? Пять утра! И почему на домашний?
Самвел со стоном откинулся на подушку. Жена могла похвастаться серпентариумом подружек, но особенно ядовитой считал эту – школьную. И да, которая вечно звонила поздно. Но чтобы так?
– Похолодание? Весна вроде… Плохо тебя слышу. Алло? Тонь!
– Корпоратив? – зевнул Самвел.
– Совещание… затянулось, говорит, – Дина растеряно вертела провод, похожий на резинку в её волосах, – и набрала на стационарный, как в школьные годы!
– Ду… думаю, переутомилась. Иди спать, – поманил её пледом Самвел. Дина и так взвинчена весь день. Главное – бабушка сейчас не звонит.
– Глобальное похолодание. Секретная инфа. Антонина помощник в серьёзных кругах, между прочим. Перешла на шёпот в конце! И звонок прер…
– Стоп! Тоня твоя явно не расслышала «новость» – глобальное потепление у нас на Земле. Борцы за экологию, кх. Я за экологию сна, – и Самвел завернулся в плед.
– Напишу ей, – Дина легла под бок к обиженной «гусенице».
Думала, что не заснёт, но «вырубилась», не увидев «сообщение не доставлено».
Обогреватель
С первыми лучами солнца улыбка на лице Дины так и не расцвела – мысли вернулись к ночному разговору, ведь подруга заходила в мессенджер вчера. Дина позвонила, но абонент, как рыбка, выскочил из сети.
– Слушай, подруга твоя заезжала – круассаны привезла. Всё у неё в порядке. Просто началось первое апреля, эй! – Самвел явился в красном халате и с подносом в руках.
– О, надо же! А какая температура? – сняла резинку с хвостика и тряхнула волосами Дина.
– Минус пятнадцать! А говорят – март переменчивый.
– Тьфу, да у тебя! Надеюсь, всё не так, эм-м, отрицательно, – она расправила простыню.
– Нормальная. Дважды мерил, – похвастался Самвел.
Чтобы не забыть, Дина оплатила давно отложенные термокостюмы – отличного качества, с начала второго месяца зимы на них как раз скидки, а то вдруг с этим похолоданием разберут. «Вечером привезут! Можно теперь и позавтракать».
Аромат ещё тёплой выпечки, свежего кофе и редкая тишина. Дома непривычно пусто без Мирочки, даже грустно. Они могли позволить себе няню, но дочь никого не признавала.
– Так что у неё с телефоном? – вспомнила Дина.
– М-м? У ого ш -ном? – жуя, крошил на постель Самвел.
– Да у Тони, – в шутку стукнула его Дина. – Не спросил? Ладно. Глюк какой-то.
Самвел почти выдохнул с облегчением, но тут Дина заметила: из его кармана виднеется белый краешек. Выхватила:
– Доставка? Так Тоня не приходила?!
– Она же в «высоких кругах», кофе не доставляет! – Самвел от собственной шутки чуть с кровати не упал.
– Дурацкий розыгрыш! А вдруг с ней беда? – Дина схватила телефон, но как раз позвонила бабушка.
Мысленно досчитав до десяти, выслушала, что у них всё без происшествий, посюсюкала с малышкой, но после рассказала под мужнино ворчание о ночном звонке.
– Тонька сурьёзная девка, всегда со мной здоровалась. Семья непьющая. Раз похолодание, утепляемся. Вы тоже там, ага? Мирочка, брось бяку! Да не в кота же. Кис, киса!
– Хм, Сам, а где наш обогреватель? – отключила связь Дина.
– Двое индейцев да под одним одеялом!
– Всё бы тебе шутить. Вообще, у тебя ведь лихорадка только прошла, – а сама подумала, что на окнах морозный рисунок, значит, Тоня могла не ошибаться.
– Не шучу. Но да, сла-абость, – муж раскинулся на постели.
– Ну да, 37,2 – лихорадка. Я и в 39 с Мирочкой сидела! – Дина стряхнула с его халата крошки.
– У тебя материнский инстинкт. А у меня отцовский. И он подсказывает мне меня беречь.
Фыркнув, Дина пошла откапывать обогреватель.
Глинтвейн
Вынужденная романтика – результат отключения света во всём районе – привнесла романтику в жизнь молодых родителей. С детской радостью Дина и Самвел расставили свечи, оставшиеся с дня рождения дочки, в рюмки. Зажгли, изведя полкоробка спичек.
– Глинтвейн не в микроволновке приготовленный, м-м, – вдохнула аромат нагретых специй муж, разрезая апельсин. Уронил половину, испачкал пол соком.
– Не двигайся! Я сама вытру, милый, – Дина сдержала стон отчаяния: – И не ешь с пола!
– Влажную