– Пусть форма глаз будет моей, но зрачки окрасьте в пурпурный. Волосы слегка вьющиеся, серебристого цвета. И прибавьте чёлку.
– Система запрашивает возраст, госпожа.
– Задайте: шестнадцать лет. Не терплю маленьких детей. И пусть будет немой. Это важно. Она не должна сболтнуть лишнего.
– Всё почти завершено, госпожа. Смею предположить, что подбор голоса можно пропустить, раз говорить ей всё равно не придётся?
– Разумеется. Но характер мы пропишем. Пусть будет послушной, сообразительной, флегматичного типа. Главное, чтобы она меня не утомляла.
– Запускаю. Через пять секунд она будет сформирована. После уже ничего изменить будет нельзя.
Пара ярких вспышек – и в тумане «Хрома» вырисовывается тело.
– Весьма неплохо. Осталась одежда. Пусть программа сама подберёт что-нибудь подростковое, по последней моде. Я думаю, ей подойдут серые тона. Серый – самый благородный цвет. Хоть она и временная, но всё же моя дочь.
– Всё готово, повелительница. Запустить пробуждение?
– С этим подождём. Запустим после заседания совета. Когда будете уходить, поставьте лабораторию в режим прочистки. Здесь жуткий беспорядок.
С этими словами несравненная Цефея выплыла из лаборатории на своей доске-троне. Никто из поданных Росс 128 b не видел, как она ходит. Поговаривали даже, что, когда её формировали, система дала сбой, и будущая правительница пробудилась парализованной. Этим же частенько объясняли и одержимость Цефеи идеей «Абсолюта».
Возможно, эта история имела бы более прозаичное развитие, если бы Алголь не накрыл «Хром» куском наноматерии. Но не стоит его винить. Будучи учёным, он всё же приходил в лёгкий трепет при виде непробуждённых. Всё дело в том, что профессор, как и все жители Росс, никогда не видел мёртвых. Но, глядя на очередного непробуждённого в стеклянных стенах «Хрома», ему чудилось, что мертвецы в гробах, о которых он так много читал, выглядят примерно так же.
Запустив прочистку, Алголь удалился из лаборатории, чтобы наскоро перекусить. Когда состоишь в личной свите правительницы Росс, ты всё равно что игрушка: без чувств, без потребностей, без желаний. А в это время в лаборатории происходила чистка. Расформировывалось всё, что уже давно не использовалось или выполнило свою функцию. Предметы распадались на атомы один за другим, словно бы их и не было. Но, когда в поле излучения попал «Хром», программа не смогла определить его.
– Неопознанный объект, – техническим голосом оповестила система. – Перемещение автоматически запустится через 10 секунд.
И снова короткая вспышка. Всё та же лаборатория: приборы, кроме недавно расформированных, стоят на своих местах. Но где же «Хром»?
Глава 2
– Сегодня последний день, старина? Уверен, что хочешь отойти от дел?
– Уверен. Хватит с меня техномусора.
– Там, кстати, большую партию переместили недавно.
– Я возьмусь за неё. Это будет своего рода прощание.
Уже сорок лет Кастор изо дня в день разбирался с тем, что система определяла как неопознанное. Когда он был молод и только выучился на утилизатора, над ним многие смеялись, утверждая, что эта профессия скоро вымрет. Якобы система будет чистить себя сама. Но годы шли, исчезло много профессий, а утилизаторы остались.
– Как бы ни была совершенна программа, ей нужен человек. Иначе один жалкий глюк может привести к катастрофе, – любил повторять Кастор.
В свой последний рабочий день, когда он облетал одну гору хлама за другой, взгляд его задержался на куске красной наноткани, в которую было завёрнуто нечто большое.
– А это что у нас? – пробурчал он себе под нос, срывая ткань. – Чтоб я на атомы распался! Непробуждённая!
Такое он видел впервые. Нужно пояснить, что деторождение было отменено на планете уже много столетий, так же как и смерть. Когда поданный Росс желал завести себе ребёнка, он формировал его при помощи «Хрома». А когда тело умирало естественным образом, система мгновенно расформировывала его на атомы. Именно поэтому никто из поданных Росс никогда не видел мёртвых. В эру «Абсолюта» значение имело лишь то, что приносит пользу, а если человек мёртв, значит он бесполезен. Таким образом, поколение «Абсо» сумело преодолеть страх перед смертью и боль от утраты. Но сделало ли это их счастливее? Вопрос остаётся открытым. Точно мы знаем лишь то, что непробуждённые не утилизируются. Таков закон: каждое живое существо может быть расформировано, только достигнув естественной смерти.
– Это ЧП, – шептал Кастор. – Мне срочно нужно связаться с Сеатом!
– Ничего не предпринимай. Утилизируй всё остальное и доложи, якобы работа сделана. Я буду через час, – отчеканил тот.
Но ни через час, ни через два Сеат не прилетел. Всё это время Кастор смотрел на непробуждённую, и его одолевали смешанные чувства. С одной стороны, он не принадлежал к числу тех, кто избегает лишней ответственности. Но с другой стороны, нарушить закон старик тоже не мог. Ему вовсе не хотелось быть замороженным.
Поколение