© Анатолий Верш, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
От автора
Главный герой – прототип трёх человек. Двое прошли Вьетнам. Не удивляйтесь. Наши воины были там. Одного из них знал лично, второго – по его рассказам. Третий – морская пехота 90-е годы, так же знаю лично.
Неимоверная физическая сила, феноменальная память, сила духа. бескорыстие, небывалые истории из их жизни, позволили перенести их образ на современное время полагаясь на документальные факты событий 90-х годов. Эти документальные факты: фильмы изъятые у боевиков о зверствах, которые они чинили. над мирными жителями и пленными солдатами, которые есть в интернете. Воспоминания участников тех событий и журналистские расследования, так же имеющие место в печати на страницах интернета. Но не надо забывать, что это художественная книга, роман, и право автора на свою интерпретацию.
ЗЛО причинённое другим, огнём опалит твою душу в этой жизни, и сожжёт её в другой, но самое страшное, если коснётся твоего рода. Подумай об этом!
Это обязательно будет! Вопрос времени!
Наша жизнь, как плеть, струясь множеством нитей, проходящих где-то рядом, где-то вплотную, а то расходящихся и незнающих о параллельно идущих нитях, но всё равно когда-то переплетающихся друг с другом, в тугой жгут.
Что-то здесь было и на самом деле.
– Или всё?
Часть первая. И ночью, бывает, не спят
Глава 1
Дыхание было ровным, необычно тихо как то было вокруг, ни какого волнения, будто не было последних событий, которые привели его сюда, в этот лес, на краю которого стояло богатое поместье.
Вот тебе матушка и Советская власть! Хватило лишь на 70 лет. Кто бы мог представить из поколения отцов, что бывшие коммунисты, быстро сориентируются, и сменят свою мерзкую, лицемерную сущность, вдруг станут теми, кого они недавно нещадно линчевали, можно сказать, уничтожали морально и физически. И в страшном сне не привиделось бы.
Время ещё было рано, мгла только что спустилась на холмы. Очертания деревьев: в обхват могучие кедры, пушистые ели и раскидистые сосны с переплетавшими их невинными берёзками, скал в дали, на которых ещё поблёскивало последнее дыхание закатившегося солнца, делали этот маленький мир божественным.
Как хороша природа, с чем её сравнить, разве только с ней самой, только в ней самой в совокупности воплотилось всё самое прекрасное, что заложено в душе человека, и опять же подаренное ему от рождения, той же природой.
Алексей привык к ней, к дикой. Неодолимая тяга всегда вела его в чащи леса. Пробираясь сквозь кустарники, смотря на возвышающиеся в небе, вершины деревьев, он забирался в самые непроходимые гущи, и постепенно, превращаясь из босоногого мальчишки в крепкого парня, начинал чувствовать, что это его дом, что он его знает. Знает и видит всё: следы зверьков и о чём они говорят, как поёт та, или иная птица, мог развести костёр в любую погоду и спокойно найти всё то, что давала тайга для жизни.
Службу прошёл на севере. В военкомате, увидев здорового мужика, с лицом мальчишки без всякого определили его туда, куда он хотел. Учебка, и вот она – «морская пехота», потом спец. отряд, от родной части ещё дальше на север.
Любимому делу отдавался без остатка. За годы превратился в отлитого из стальных мышц бойца. Но не за мышцы и умение владеть любым оружием, был благодарен он своим учителям, а за тот дух что впитали, и развили они в его сознании. И ни когда не забыть его первого учителя, помощника егеря: старый японец, бывший пленный, как он остался после войны никто не знает, но каждое лето, когда Алексей жил у деда, японец не отходил от него, и дед был, не против.
Чему он учил сначала ребёнка, а потом уже юношу, ни кто не ведал, и не знал, не брал он ни клятвы, ни обещаний, но воспитывал и учил так, что тот всё сам понимал, и ни когда не хвастал и не говорил ни кому о том, что мог и знал. Пропал японец неизвестно куда, ни кто и не искал, хотя дед неоднократно обращался в милицию. Но была записка, что я уезжаю к родным, уже старый, перед смертью хочу повидать детей, хотя ни когда не заводил о них разговора.
Японец – пленный бывший, сильно и не искали. Алексей скучал, частенько напоминал деду, когда приезжал, звонил и в письмах.
Тот хмурился, но что он мог сказать, что рухнуло всё человеческое в этой стране, и что жизнь человека ни чего уже не стоит, что также рухнули в пропасть все понятия о морали, о достоинстве, и тот кто держит эти понятия в своей душе, тому всё тяжелее и тяжелее жить там, где жизнь казалась будет вечна, в счастье и благополучии. Разве мог, кто из их поколения, сказать или даже подумать, что хлеб будет стоить больше 18 копеек. И то, что они строили всей страной, окажется в руках небольшой кучки, и тех, кто наверху. А туда, по пёрли, кому не лень.
Ваучерное шоу Рыжего определило направление, и те, на ком лежал основной потенциал к созиданию благосостояния страны, остались у разбитого корыта, нищими и ни кому не нужными. Разграбление