Из гладкого беспристрастного стекла на меня в полумраке прихожей глядела сонная встрепанная шатенка. Фыркнула. Василисой Прекрасной она станет всего лишь через полчаса, когда приведет себя в порядок, переоденется и выпьет чашку крепкого кофе. А пока это просто заспанная Вася.
Васька терся о мои ноги, не давая забыть о себе. Вновь вздохнула и направилась на кухню, ворча под нос:
– Ты Вася и я Вася. Это уже перебор на одну отдельно взятую жилплощадь. Будешь так рано меня по утрам будить, переименую в какого-нибудь Барсика или Мурзика, так и знай.
Черный кот достался мне в наследство вместе с этой однокомнатной квартиркой, куда предприимчивый бывший муж Вадим отселил меня после нашего развода и вполне удачного раздела имущества. Правда, удачный раздел получился только для него. Вовремя переоформленные на третьих лиц машина и щитовой домик на шести сотках в дальнем Подмосковье красиво проплыли мимо моего носа. Да и разменом квартиры Вадик вызвался заниматься сам, сказав, что так будет лучше. А я была в таком состоянии от всего происходящего, что безропотно согласилась. В результате бывшему досталась пусть и маленькая, но двушка, куда он переехал вместе со своей новой пассией, а мне – вот эти однокомнатные хоромы на окраине.
Как только я перевезла сюда вещи, отпустила грузчиков и устало плюхнулась на стоящий прямо посреди комнаты диван, озираясь по сторонам, в дверь позвонила соседка – пенсионерка лет шестидесяти пяти.
– Здравствуйте, давайте знакомиться. Я живу в квартире напротив, – махнула она рукой себе за спину. – Меня тетя Зина зовут. А вас?
– А я Василиса, можно просто Вася.
– Ой, девонька, надо же, вот это совпадение! В этой квартире до тебя одна старушка жила. Померла, царствие ей небесное, а котик остался. Так его тоже Васей кличут. Я бедолагу конечно приютила на время, но он больно по своему жилищу скучает. Возьми себе котейку. От него хлопот немного, а тебе компания будет.
Так эта зеленоглазая наглая морда с белыми усищами и пушистым хвостом оказалась у меня. И еще неизвестно, кто тут считал себя хозяином. Кажется, Васька воспринимал мой переезд как частичный захват его законной территории, но мирился с неизбежным. А мне, молодой одинокой женщине двадцати восьми лет от роду, после развода нужна была компания. Шумные тусовки я не любила, близких подруг, с которыми можно было поделиться наболевшим, тоже не имелось, родители жили далеко. А с котом я частенько вела задушевные беседы, и он меня внимательно слушал, чуть прищурив умные, всё понимающие глаза. В общем, хорошо с ним и не скучно.
* * *
Чашка ароматного крепкого кофе сделала своё дело, и я окончательно проснулась. А через сорок минут уже штурмовала переполненный автобус, чтобы вовремя добраться на работу – в редакцию женского журнала "Я – прелесть". Наш главный редактор, Арнольд Герасимович, за глаза именуемый Шварценеггером, очень не любил опоздания и частенько устраивал показательные взбучки провинившимся. Но девочки (а коллектив у нас подобрался чисто женский) не особо впечатлялись его нравоучениями. Лишь покаянно кивали и продолжали опаздывать с завидным постоянством. Но только не я. Мне проще было выйти заранее из дома, чем выслушивать потом нотации, от которых готова была провалиться сквозь землю.
Усевшись за свой стол и включив компьютер, попробовала сосредоточиться. В голову решительно не лезло ничего дельного. Надо было написать нечто необычное и интересное. Я в журнале вела рубрику "Удивительное рядом". И если рядом этого удивительного не обнаруживалось, его надо было во что бы то ни стало придумать, нафантазировать, достать с потолка, высосать из пальца, завернуть в красивую обертку и подать на блюдечке с золотой каемочкой. Чем я, собственно, честно и пыталась заняться последнюю пару часов, но меня отвлек звонок телефона на столе. Взволнованный голос Верочки – секретарши Арнольда Герасимовича – настоятельно требовал явиться пред его светлы очи:
– Василиса, уж не знаю, в чем ты провинилась, но Шварценеггер мечет молнии и срочно хочет видеть твою персону у себя в кабинете.
Настроение резко скакнуло к нулевой отметке, и я, тяжко вздохнув, отправилась к шефу на ковер под сочувственные взгляды сотрудниц.
– Может, он сейчас занят? – с надеждой взглянула я на Верочку, зайдя в приемную, но та отрицательно мотнула головой.
Обреченно поскреблась в дверь. Услышав приглашение, вошла и нерешительно остановилась.
– Василиса Андреевна, не стойте на пороге, проходите, садитесь, – с нотками металла в голосе предложил начальник, не отвлекаясь от своих бумаг.
Ох, не люблю я, когда он так официально обращается. Да еще и хмурится. Робко села на край стула для посетителей и замерла в неудобной позе, пытаясь сообразить, что успела натворить и за что будут ругать.
В молчании прошла томительная минута, после чего Шварценеггер оторвался от стопки документов, чуть нервно сдвинув их в сторону, и строго произнес:
– Что сейчас на дворе?
От такой постановки вопроса я опешила и округлила глаза. Вытянула