– То есть, это я виновата? Потому что устроилась на работу?
– Тебе не нужна была эта работа! С твоим умом – и сертификат косметолога…
– Ты не понимаешь! Это серьезный диплом…
– Это бумажка, чтобы подтереться!
– Слушай, не лезь больше в мою жизнь.
– Да еще этот мальчишка…
– Иди на хрен! – кричит соседка, причем так громко, что наверняка слышит все отделение. Не знаю, откуда у нее силы так сопротивляться, но она не сдается.
Судя по голосам, в палату заходит завотделением. Она просит мать удалиться, чтобы не беспокоить пациентку, и дальше она проносится мимо окошка в моей двери. В ее волосах все та же черепаховая заколка. Она на ходу вытирает слезы.
Но вместо тишины, которая должна прийти на смену скандалу, слышно, как новенькая набрасывается на Нину.
– Оставьте меня в покое!
– Мне нужно поменять тебе капельницу, – говорит Нина. – Твоя уже пустая.
– Не надо! – кричит девушка. – Хватит! Отстаньте от меня все!
За окошком туда-сюда мелькают сестры, потом появляется Патрик. Он заходит в палату № 2 и закрывает за собой дверь. Так и вижу, как он встает посреди комнаты, сложив руки, и деликатно интересуется, как пациентка себя чувствует. Ох уж это слово на букву «ч».
Но она кричит и на Патрика тоже. Это продолжается, пока не приходит Анета и не приносит успокоительное. Наверное, диазепам. Тогда новенькая произносит:
– Черт с вами, валяйте. Колите все.
Теперь за стенкой тишина, которая сочится сквозь гипсокартон. Не так уж и прочны оказались эти шесть сантиметров.
Есть еще куча вещей, которые ей предстоит понять: что потом станет легче, что медперсонал не виноват. Я бы сказал ей сейчас: хорош сопротивляться. Не ищи аварийный выход. Пей таблетки и наслаждайся полетом.
Жаль, что нельзя ей так сказать.
Жаль, что она не знает, как ей повезло.
Возвращаюсь в постель из туалета после третьего похода за ночь. На полу лежит звездочка. Как будто сама заползла под дверь и проехалась по линолеуму на середину палаты. До сих пор немножко светится. Я подбираю ее и залезаю в кровать.
Когда я писал соседке про звездочку на потолке, я не имел в виду, что нужно мне ее вернуть. Девушка второй раз неправильно меня поняла.
Надеюсь, она не расстроилась еще и из-за меня.
За стенкой спускают воду в туалете. Три часа ночи.
Каково это – лежать в палате такого размера, и никого рядом?
Вместо того, чтобы открыть, как обычно, айпад, я смотрю на звездочку. Сейчас меня не интересуют истории о чужих победах и поражениях в борьбе за жизнь. Звездочка постепенно гаснет. Я глажу пластмассовый контур в полной темноте.
Мы лежим голова к голове.
Я думаю: хотя бы со мной ты не воюешь.
Зак
Время обеда, и я убеждаю маму, что мне жизненно необходим мятный милкшейк из кафе – верный способ ненадолго выпроводить ее из палаты. За это время я успею постучать в стенку и как-то сообщить соседке, что хочу отдать ей звездочку – я не просил мне ее вернуть.
Я