Путь от конечной остановки до техникума шел через пригородный поселок. Парвиз следовал, как правило, кружным путем, огибая дома и гаражи, и держался людных мест. Можно было срезать, но тогда пришлось бы идти через дворы, где чаще всего происходили стычки. И хорошо, если между местной пацанвой ― тогда все обходилось кулаками. В крайнем случае в ход шли ножи, но и от них можно было отбиться. Опаснее были вооруженные до зубов боевики, заезжавшие на машинах в этот район.
Юноша тихо усмехнулся – человек привыкает даже к войне. Может, просто потому, что Парвиз еще молод?
«Была бы мама», ― подумал Парвиз и тут же оборвал себя. А что мама? Разве она смогла бы смириться с тем, что происходит сейчас?
Мама умерла, когда Парвизу было одиннадцать.
В день похорон он стоял в ее комнате и смотрел на старую фотографию. Глядя на родную улыбку и светлые глаза, на выцветшие уголки снимка, вчерашний ребенок понимал: детство кончилось.
Большой страны не стало через год после смерти мамы. В бывшей союзной республике началась гражданская война. На дорогах появились вооруженные боевики, стали пропадать и гибнуть люди. Война разорвала в клочья привычную реальность и скоро сама стала неотъемлемой частью жизни. Спустя год окружающие уже не вздрагивали по вечерам в квартирах, услышав выстрелы на улице. Только плотнее задергивали шторы и наказывали детям не выходить из дома. Люди делили с войной некогда мирный быт.
После смерти матери некоторое время братья жили вместе у одной из ее сестер. Тетя настояла на переезде Парвиза и Изата в ее дом. У родственников парни не чувствовали себя чужими. Позже братья съехали от тети и начали самостоятельную жизнь в родном доме, где прошло их детство. Их родные, дяди и тети, знали, что такое боль утраты родителей до срока, поэтому с чуткой заботой часто навещали мальчиков, глубоко переживая за них.
Несчастье научило братьев быть взрослыми. Изат устроился на стройку и приходил домой поздно. Уставший, он тихо умывался, быстро ужинал и неслышно ложился в свою кровать. Парвиз, дождавшись брата, приподнимался на локте в своей постели, и они начинали разговаривать. Старший брат рассказывал, как проходил его день на объекте, что слышно по поводу оппозиции, сколько денег за текущий месяц ему обещали выплатить. Парвиз слушал, отвечал брату тем же ― говорил, какие темы он проходит в школе, с кем дружит и о чем мечтает.
Они всегда были друг с другом искренни, не ссорились и не дрались даже в детстве, ничего друг от друга не утаивали. Их старшая сестра, Лола, также часто навещала мальчиков. Сама она не могла полностью посвятить себя им: вышла замуж незадолго до смерти мамы.
И оба, хоть и не обсуждали это, понимали: им важно расти самостоятельно, вчерашние дети должны были решать задачи судьбы, чтобы в столь юном возрасте начать становиться мужчинами, ― таков был вызов, принять который стало делом чести для обоих.
Техникум уже показал свои бледно-желтые стены вдалеке. Парвиз сунул руки в карманы и, нащупав мелочь, улыбнулся, отгоняя непрошеные думы. После обеда на первом этаже в кондитерской можно будет купить «корзиночку» с кремом. Такую же, как в детстве приносила мама: песочное тесто и белая шапка взбитых сливок.
Каждый день возле кондитерской выстраивалась стройная очередь из студентов, да и преподаватели нередко баловали себя десертом. Правда, доставалось не всем: «корзиночки» часто заканчивались, когда в хвосте очереди еще оставалось человек пять-семь. Иногда на сладкое покушались и «чужаки». Никто не гнал их. Они становились в конец людского потока и терпеливо ждали.
Однако вчера вышло по-другому. Парвиз нахмурился, вспомнив об этом. Возле корпуса с кондитерской остановилась иномарка. Вышедший мужчина лет двадцати пяти окинул студентов тяжелым взглядом и прошел вперед, отталкивая девчонок от прилавка. Тоном хозяина жизни, не терпящим возражений, он грубо кинул в окно выдачи:
– Пять «корзинок»!
– Эй! Тут вообще-то очередь! ― возмущенно пискнула Нигина, девушка из параллельного потока.
– Да?! Своей страшной подружке расскажи! ― после секундной паузы ответил незнакомец.
Началась перебранка. Парвиз, уже собравшийся окликнуть наглого пришельца, увидел, как тот грубо толкнул Зульфию, и она бы упала, если бы не Нигина, успевшая поддержать спутницу.
– Алло, парень, давай-ка полегче! – крикнул стоявший рядом с Парвизом Фирдавс Рустамов. Не сговариваясь, они с друзьями быстрым шагом направились к незнакомцу. Фирдавс, подбежавший первым, с размаха ударил мужчину по лицу, не рассчитав силы. Голова чужака дернулась, он попятился назад и, не удержавшись на ногах, упал. Однако тут же поднялся, тяжело оглядел противников и, зло прищурившись, просипел: «Я с вами позже поговорю, уроды!» Мгновение спустя его приземистая фигура скрылась за дверями буфета. Очередь облегченно вздохнула, скоро в помещении снова загудели голоса молодых ребят и девушек.
Парвизу запомнился взгляд этого «пришельца» ― темные