Демон медленно шел вперёд по застывшему лесу, а следом за ним шла стужа. Холодная, с пронизывающими ветрами и трескучими морозами, с белым, сияющим на солнце снегом и студеным воздухом, от которого замерзали лёгкие.
Наши взгляды встретились, и я сама словно застыла, едва дыша.
– Айвир-р-р-ри…
Проснулась я, не издав не единого звука.
Вздрогнула и, открыв глаза, уставилась в потолок нашей палатки, прислушиваясь к мирному сопению девочек. Их кошмары не мучили.
Две с половиной недели пути приближались к концу. Совсем скоро мы должны были подойти к границам Ардана.
Это было заметно. Зелень лесов еще пару дней назад сменилась на красно-багряный окрас, теплые деньки уступили место прохладе, яркое солнце больше не грело, одиноко сияя на серо-голубом небе.
Осторожно выбравшись из спального мешка, я надела тёплую курточку, замотала шарф, неловко коснувшись небольшог голубого кристалла, который теперь всегда носила на шее. Он чуть нагрелся, засветившись мягким светом.
Аккуратно ступая и пригибаясь, выбралась из палатки и поёжилась.
Утренний туман, оседая прозрачными каплями на бурой траве, накрыл нашу стоянку густой завесой. Наш лагерь спал. Ну разве кроме постовых, что сменяли друг друга каждые три часа, и ликана из связки, который сразу заметил моё появление.
– Не спится? – поинтересовался Калеб, сидя у угасающего костра с тлеющими красными угольками.
– Доброе утро, – улыбнулась я, подходя ближе.
– Почему настойку не пьёшь? – спросил ликан, наблюдая за тем, как я, присев на соседний пенёк, потянулась к котелку, в котором была обычная тёплая вода.
– Пью.
– А сны всё снятся.
Я бросила на него настороженный взгляд, наливая с помощью гнутого половника воду в кружку.
Калеб улыбнулся мне, приглаживая густую бороду.
– Не серчай, Айвири, это всё последствия привязки. Закрываешься ты плохо, а связь сильная. Волей-неволей, а отголоски отхватываешь, – пояснил ликан, вставая и с хрустом потягиваясь. – Только вот не разобрать, что тебя тревожит. Страх чую, а картинку не вижу.
– И не надо, – поднося к губам кружку и делая глоток, отозвалась я.
– С Итаном бы поговорила.
А я лишь поджала губы и мотнула головой. Общение с командиром связки у нас не складывалось. Мы не ругались, не скандалили и не спорили. Наоборот, при встречах больше молчали, изредка бросая друг на друга осторожные взгляды. В этом и была самая большая проблема.
Нам многое хотелось сказать, но правильные слова не находились. Я чувствовала его боль и знала её причину. Сама испытывала нечто подобное.
Может, это и правильно – каждый день давить в себе эти чувства в надежде, что однажды утром проснёшься и всё пройдет. Только вот минуло уже шестнадцать ночей, а толку никакого.
Одна встреча, пересечение взглядов, и всё возвращалось, напоминая о том, чего никогда не будет.
– А он разве не чувствует? – спросила грустно, сделав еще глоток тёплой воды.
– Чувствует. Как и все мы. Но сам не подойдет, твоего шага всё ждет. Поговорить бы вам.
От взгляда проницательных карих глаз становилось неловко. Странное дело, но из нашей связки с Калебом мне было легче всего разговаривать. Может, потому, что других вариантов не было. Джил меня ненавидела и даже не пыталась этого скрывать. Феб злился на то, что я, пробралась под его маску весельчака и балагура и откопала тайные страхи и мысли. Блейн для общения мало подходил. От его желтых глаз мне больше всего хотелось куда-нибудь сбежать. И тревожил этот ликан почти так же сильно, как… А с Итаном было всё сложно.
– А мы разговариваем, – возразила я. – Вчера, например, обсуждали погоду.
Если фразу: «Сегодня ветрено, надень капюшон» можно назвать беседой.
Лёгкий звон, который вновь раздался в тишине, заставил вскинуть голову и посмотреть на север. Калеб взглянул туда же. Завеса снова стонала, напоминая о том, что трещина никуда не делась. И чем ближе мы подъезжали к границам, тем жалобнее становилась эта песнь.
– Думаешь, выдержит? – спросила тихо, отставляя в сторону кружку.
Этот вопрос тревожил всех нас с тех самых пор, как только на завесе появилась трещина.
– Наши держат, – кивнул ликан.
– Такого раньше не было, – заметила я, вздрагивая от воспоминаний.
Не успели мы отойти от обращения Фаи, как новая напасть. Несмотря на все страхи и сомнения, завеса всегда казалась нам чем-то незыблемым, вечным, и слова о её падения были лишь слухами, не больше. И вот теперь самый страшный кошмар мог воплотиться в жизнь. Если что-то не сделать.
– Раньше много чего не было, – отозвался мужчина, чуть прищурившись.
От него веяло таким спокойствием и теплом, что я невольно расслаблялась, настраиваясь на лучшее.
– Скучаешь по ним? – спросила осторожно, вглядываясь