«Там, где никто не подчиняется, никто и не властвует»
Кто станет отрицать, что «тайна власти, тайна подчинения людей носителям власти до сих пор не вполне разгадана»? Уже не одно тысячелетие человека мучают вопросы: «Почему огромное количество людей, на стороне которых есть преобладание физической силы, согласны подчиняться одному человеку или небольшой группе людей, если они носители власти?»[4]. Что такое общественная власть и как она вообще возможна?[5]. Увы, при невероятном разнообразии различных умственных течений ни одна научная теория так и не смогла полноценно объяснить, откуда возникает руководящая государством воля и как образуется власть, соединяющая общество воедино?[6]
Общеизвестно, что в социальной среде власть проявляется многообразно: мы знаем власть мужа над женой и детьми (власть «отца семейства»), начальника над подчиненным, господина над рабом, победителя над побежденным, сильного над слабым, богатого над бедным и т. п. Но свой апогей она находит во власти политической, верховной в государстве. Исключительно она покрывает собой не только членов семьи, работников коммерческого предприятия, жителей разных городов и областей и т. п., а всех без исключения людей данного конкретного общества и даже за его границами.
Было бы наивным полагать, будто одна-единственная статья разом озарит светом истины столь глобальные проблемы, раскроет природу политической власти. Но, как известно, в истории человеческой мысли часто постановка вопроса оказывается важнее, чем ответы на него. «Как мало проблем, решенных окончательно и бесповоротно! Как мало готовых истин, о коих мы с уверенностью полагаем, что они останутся неизменными»[7].
Не забывая этого мудрого предостережения, начнем свое исследование…
I
Какое свойство, как считается, наиболее ярко характеризует природу власти в целом? Традиционный ответ известен: «Власть есть воля, имеющая право повелевать»[8]. Те же свойства обнаруживают в природе и политической власти, которая обладает способностью принуждать всех к безусловному исполнению своей воли, а кроме того самодостаточна[9]. Значение ее столь велико, что именно с ней многие правоведы накрепко связывают понятие «суверенитет государства»[10], что, в общем-то, логично и последовательно. Государственная власть потому и называется «верховной», что выше ее в данном обществе никакой другой нет и быть не может. Она независима извне и верховная внутри, не ограничена, может воздействовать на волю подвластных настолько, насколько это физически допустимо, и неделима[11].
В целом власть политическую понимают, как волевое принуждение, направленное на создание того, что служит общему благу, т. е. справедливости[12]. И ради достижения этой высокой цели – «социализации народного характера, приспособления его к разумному общежитию» под эгидой единого для всех закона[13], за политической властью признается право применять силу и даже насилие по отношению ко всем, кто стоит у нее на пути. Проще выражаясь, в известной степени (а иногда и значительно) ограничивать свободу индивида. Волевой и принудительный (силовой) характер политической власти стали своего рода аксиоматическим набором качеств, охотно признаваемым практически всеми исследователями.
Так, для Платона (424–347 до Р.Х.) власть – это синоним подчинения: отцовской и материнской власти, неблагородных лиц – благородным, младших – старшим, рабов – господам, неразумных – разумному, всех людей – богам[14].
По Г.В.Ф. Гегелю (1770–1831), власть есть воля, подчиняющая себе через право[15].
С ними солидарны носители не менее громких в правоведении имен: «Власть есть сила и притом волевая сила, а по видовому отличию своему она является правовой силой. Это выражается в том, что она есть способность к воздействию и влиянию»[16].
Приводят и такой довод, должный подтвердить предыдущее определение: «Что такое политическая власть? Если взять это понятие строго реалистически, без всякой метафизики, то оно сводится к тому, что на определенной территории одни люди приказывают, запрещают и разрешают, а другие более или менее беспрекословно им повинуются»[17].
Свойство власти подчинять себе человека подчеркивается и в следующем утверждении: «Не так трудно представить себе государство, чрезвычайно отличное от нашего настоящего и прошлого о нем опыта, но нельзя мыслить его без властвования и подчинения»[18].
Французский правовед Леон Дюги (1859–1928) доказывал, что