– А вот это вам действительно лучше выяснить, – смягчилась она. – Вспомните, может быть, вас кто-то прилюдно оскорбил или ухаживал за вашей женщиной? Ну, было же?
– Не было, кажется… Может, все же ошибка? Вы бы проверили.
– Исключено, у нас очень точные нейроуловители… Ну хорошо, я отправлю запрос в ведомство, но это не быстро, у вас регистрация в другом регионе, сами понимаете.
– Да, да, – он энергично закивал, – понимаю.
– И потом, сами подумайте, как это возможно в вашем возрасте – чтобы никто и никогда… Так что вспоминайте. Я пока вношу вас в лист ожидания – это ограничит ваш выезд за пределы города, до тех пор, пока не придет ответ или дуэль не состоится… Следующий!
Он вышел из невзрачного казенного здания. Был вечер ноября, промозглый и сырой. Моросящий дождь то заканчивался, то начинался вновь, ветер задувал за шиворот тонкой куртки. Петр шел по густо освещенному проулку, ежился, завязывал шарф потуже, прятал голые руки в карманы, жалея, что новые кожаные перчатки так некстати забыл дома. Черт знает что такое эта история с дуэлью. Ошибка, наверняка ошибка. И все же как неприятно: запрет на выезд, будто преступнику. Это же теперь что-то придумывать, врать, выкручиваться перед Тоней,объяснять, почему они не поедут в Египет на новогодние… Признаться? Как неприятно, нелепо… А может быть, это Макаров? Петр остановился посреди дороги, ковырнул носком ботинка отблеск уличного фонаря на лакированном асфальте, поднял голову к молочно-серому небу, вздохнул, тронулся с места.
Макарова он не любил. Макаров – выскочка. Он ездит в офис на блестящем мотоцикле, бегает марафоны, а его посты в Инстаграме постоянно лайкает Семенов, инвестор их проекта. Не то чтобы Петру тоже нужны были лайки инвестора, тем более, что однажды тот сердечно отметил и его инстаграмное фото с Тоней, просто каждое появление в ленте ника semenov82 под постами вездесущего makarov88 беспокоило Петю, как торчащее перо из диванной подушки: ты его вроде бы уже вытащил и расслабленно, мягко облокотился, но что-то снова неприятно кольнуло, выскочив в другом месте.
Он вдруг вспомнил, как прошлой осенью почти каждые выходные ездил с Тоней в Икею: они тогда только-только съехались, сняли полупустую квартиру, и ее нужно было обустраивать. После того, как купили основное, Тоня продолжила гоняться за какими-то мелочами вроде ковриков, занавесок и диванных подушек, а Петя был совсем не против идти рядом, дребезжать корзиной по кафелю, смотреть, как Тоня вдумчиво рассматривает очередную вещицу, как лицо ее светлеет, когда она находит нужное, как быстро мелькают узкие белые запястья, когда она берет с полок то одно, то другое… Он скажет ей, что проект требует его беспрерывного участия, да-да, именно беспрерывного. Ему очень жаль, но руководство решило и обязало… ценный сотрудник… а куда деваться, если все буквально держится на нем. Так что, Тонечка, отдых пока не для меня, пусть отдыхают Макаровы, а я поработаю, кто-то ведь должен…
И так живо Петя представил, как будет самозабвенно трудиться, когда все-все, а главное, Макаров будут праздно шататься по заграничным отелям или отмокать в тазике с отечественным оливье, сдобренным импортным просекко, и зашагал он бодро и уверенно, перестав ежиться и расправив плечи, и мысль о дуэли с неизвестным тревожила уже не так отчаянно.
Захотелось выпить. Петя вгляделся в молочно-туманную, подсвеченную огнями морось проулка и, заметив вдали вывеску бара, поспешил туда, желая то ли ободриться, то ли утешиться, то ли забыться. Холод металлической ручки обжег, колокольчики над входной дверью обнадеживающе весело тренькнули, обдало теплом, и застоявшимся алкогольным духом.
Небольшое помещение с низким потолком, черно-графитовыми стенами и тусклым, но уютным освещением. Высокая деревянная, на ножках, вешалка у входа; справа, у самой стены, два пустующих столика, за третьим, в углу, – парочка молодых людей (болтают о чем-то своем, нависая над пивными бокалами); сутулая мужская спина у барной стойки, за ней, на фоне разноцветной ряби бутылочных ярлычков, – юный бармен в рубашке на футболку. Татуированные руки, ясные умные глаза. Поприветствовал кивком, спросил, что налить?
Петя заказал виски, лед отдельно. Когда-то он подсмотрел, что и как (просто и элегантно) пьет в баре инвестор, и запомнил. Вкус напитка Пете не нравился, запах был отвратителен, но жар после глотка приятно, мягко разливался внутри, и быть становилось терпимее. Гораздо терпимее. – Повторить? – Да, пожалуйста. Залюбовался быстрыми, не допускающими ошибок руками бармена.
Это ошибка… Или все же Макаров? Но когда? Корпоратив? Тогда Петя тоже выпил. Тоня канючила, звала покататься на катамаранах – рядом было озеро, они выехали всем проектом загород – а ему после двух бокалов «Джемисона» было так лень куда-то идти и тем более плыть; и солнце ласково решетило, просачиваясь сквозь воздушно шелестящую листву тополей, в тени которых был устроен пикник; и в беседе с юристом Павловым и его загорелой, ладной невестой Катенькой он чувствовал приятное превосходство в юморе над первым и смущенный интерес второй. Тоня обиделась и куда-то ушла. Беседа потихоньку затухла, Петя попытался было ее оживить, освежив бокалы, но Катенька