Алексей кивает.
Вдруг Парамедик сузил глаза: «А почему ты не испугался?»
Алексей колеблется. «Я испугался!»
«Нет! Ты лжёшь! Я видел: ты не испугался!..»
Алексей растерянно молчит.
«Почему ты мне лжёшь?.. Ты с ним знаком! Он подослал тебя ко мне!..»
«Нет! Он не подсылал!..»
Парамедик снова срывает дверь с петель. Заносит над головой: «Сейчас я тебя прихлопну! Как комара!..»
Алексей не может пошевелиться.
Из стены – рука БС, огромных размеров. Указательный палец направлен на Парамедика.
Одежда Парамедика изменяется (возникает чёрная накидка, много складок, шлёпанцы на ногах превращаются в диковинные сапоги). Черты лица становятся резкими.
Палец, повернувшись, манит Парамедика. Он сопротивляется, изгибается, но втягивается в стену. Дверь со стуком падает, остаётся в комнате.
Алексей некоторое время сидит; затем поднимается, забирает картину и уходит.
Идёт по улице с картиной, назад в свою мастерскую.
В толпе, переходящей перекрёсток, БС ведёт за руку (и поддёргивает) маленького мальчика в чёрной накидке со множеством складок и в диковинных сапожках. С Алексеем на миг встречается взглядом. Приподнимает посох.
Алексей: машинально ответный жест, чуть не роняет картину, подхватывает, снова смотрит… но БС и мальчик исчезли – хотя те, с кем рядом они шли, ещё не достигли тротуара.
Алексей продолжает путь – к своей мастерской. Его ждёт Юля.
Солнышко. Тихий, светлый, пастельно-мягкий день начавшейся осени.
КОНЕЦ
ВИЛЬЯМ!..
Заворожённый странным звуком, неслышным больше почти никому, режиссёр безуспешно пытается вставить его в спектакль – но когда наконец тайна звука раскрыта, нам становится не по себе.
Дело было в 90-х. Мой давний приятель сумел подключиться к источнику денег и заказал мне сценарий. Идею он сформулировал так: «Гамлет. ХХ век. С потолка свисает голая электрическая лампочка». Я написал совсем не то, чего он смутно ожидал, но он увлёкся. Он любил и чувствовал театр, а я в театре просто работал. Дважды: сперва осветителем, потом завлитом. Через год, когда уже шёл кастинг, его нашли мёртвым на 4-м километре МКАД. Из всех наших режиссёров, фильмы которых я видел, он остаётся единственным, у кого монтаж грациозен.
Спустя несколько лет я попросил прочесть этот сценарий Алексея Германа-старшего (выдался случай – на лестнице в ЦДК). Ничего обо мне не зная, но ни о чём не спрашивая, он спокойно принял папочку. «Позвоните через две недели». Через две недели он был так же краток: «Ну, что… Давайте искать деньги». «А кто режиссёр?» – я взволновался. У Германа были ученики, и я изначально надеялся – или мечтал – или рассчитывал, – что он отдаст снимать кому-то из них под своим присмотром. Курация Германа – вот что мне виделось пиком удачи.
«Ну, режиссёр найдётся», – ответил он уклончиво, и больше о сценарии не было ни слова, хотя потом мы говорили долго. Он рассказывал, как идут съёмки «Трудно быть богом». Они шли тоже трудно – вплоть до бандитских наездов, препятствовавших работе; бандиты свободно