– Ты один поплывешь?
– Первый раз что ли?
– Послушай, Алексей Петрович, гроза ещё на подходе – час-полтора у нас есть. Мне надо побыть одному. Понимаешь?
– Ты верующий?
– В Судьбу…
Лозовский пожал плечами и улегся в лодку с видом – могу и подождать, не простыну.
Я отошел шагов на сто и лег на землю. Прикрыл глаза, прислушался. Птицы умолкли, и это понятно. Притихли кузнечики в траве, унялся ветер, истаяли шорох трав и шелест листвы. Вдруг показалось, что я остался совсем один между этих двух гор. В ушах тихо позванивало, будто от банного угара, и дышалось с трудом. Но одуряюще пахло цветами…
Сколько раз я здесь рисковал! Если это последний мой день, то стоит сказать – жизнь прожил прекрасную! Боюсь ли я умирать? А что мне терять? И что ждет в пещере? Познание неизвестного? Тогда стоит рискнуть! Для чего ещё жить?
Ну, кажется все – настроил себя…
Встал на ноги и медленно пошел к палатке.
– На что решился? – спросил Лозовский.
– Иду с тобой.
Спустили лодку на воду, сели в неё. Профессор на весла и погреб против течения.
– Похоже на самоубийство или прошло? – пробормотал он, напрягаясь в работе.
Страх перед надвигающимся зевом грота вдруг уступил место удивлению.
– Смотри, Алексей Петрович, вода не течет в пещеру.
– С чего бы ей течь туда, откуда выхода нет.
– А ведь текла.
– Я помню – ты рассказывал вчера. И вот что скажу по поводу – это еще одна из аномалий пещеры. Ты искал вход в неведомый мир, и тебя туда несло… Если конечно, ты не стал жертвою собственного воображения.
Мы нырнули под свод, и за этой чертой остались мои сомнения. А когда в полумраке открылся сводчатый грот, круглый как шатер шапито, я почувствовал легкую растерянность. Прерывчатый грохот приближающейся грозы здесь сливался в сплошной гул, метавшийся между куполом и гладью спокойной воды.
– Теперь ложимся валетом, закрываем глаза и ждем попадания молнии, – приказал Лозовский.
Я лег, прикрыл глаза и тут же увидел молнию, летящую прямо в лицо. Белый сполох сверкнул в голове, разлился блистающим кипятком, заполонил пространство все…
Тихо было в пещере и сухо – ни грохота от грозы, ни воды от реки.
Ни лодки, ни Алексея Петровича. Да и меня тоже нет. Просто кино какое-то вижу – без запаха и температуры…
И тут вспомнил, что с нами произошло – в гору ударила молния, и мы с Лозовским, покинув тела, оборотились в фантомы и умчались в те века, о которых мечтали.
Как ни пытался понять своего состояния – не удавалось. Ладно, пусть будет кино.
Да, еще одна неприятность, к которой привыкнуть надо – обзор сферический: я вижу одновременно все стороны вокруг себя, а также купол пещеры и её пол…
Вдруг откуда-то снаружи послышался голос – одинокий, пронзительный и тоскливый.
По волнам плывет золотой корабль.
На