Так сыздавна водилось.
В новые поры – новые веяния и уставы, новые правила обустройства и строительства, однако и старые, и какие-то разные новые краеугольные камни стояния личного и общественного всё также незаменимы и потребны, чтобы жизнь живой оставалась из поколения в поколение, из века в век, твёрдо держась на опорах нешатких, проверенных, а то и пытанных временем и судьбой.
Краеугольным камнем новой, советской, социалистической, России стало когда-то, с сотню лет тому назад принятое на себя, учение о коммунизме, то есть об обществе равных для всех людей возможностей и общественном, коллективном владении средствами производства и землёй. И знаменем борьбы и воинственности и одновременно размышлений и торжеств зареял над всем человечеством хотя и однотонный, но живительно, как кровь, красный лозунг коммунизма: все люди друг для друга братья! Провозглашалось в бумагах и с трибун, что нужно прийти к такому умственному, трудовому, духовному содержанию жизни всей, чтобы было от каждого – по способностям, а каждому – по потребностям.
Учение, несомненно, красивое, приманчивое, переплетённое блёстками и нитями самыми прекрасными народных чаяний из сказок и былин, а потому за краткие исторические сроки оно было облюбовано и принято в свою жизнь, где-то становясь даже судьбою, сотнями миллионов людей на планете Земля.
Однако полюбилось ли это учение самой Россией, его зачинательницей в подлинной, реальной жизни, а не в строчках учёных рукописей, первопроходчицей с ним по неведомым социальным и бытовым бездорожьям, глухоманям русского и мирового бытия, заступницей его исступлённой и непримиримой в годины войн, неурядиц, недружелюбия, подозрительности соседей по планете? Полюбилось ли это учение настолько ею, чтобы не отступить, не отшатнуться от него, когда жгуче и горестно, подчас до слёз и приступов уныния, отчаяния, самоедства, понято и осознано, что где-то у кого-то житьё наше земное устроилось куда как лучше, – разумнее, добрее, приятнее даже, потому что учения этого там нет как нет среди людей и жизни всей их?
Полюбилось ли? – не отступает вопрос.
А ответ нередко слышишь сердцем: неведомо сие и по сей день. Даже теперь, когда коммунизм изошёл разными путями и обстоятельствами из живой русской жизни и отныне бытует по большей части в зажигательных парламентских спичах и непримиримых философических, литературных и политических прениях, преимущественно в закутках, на кухнях, а с последних десятилетий уходившего 20-го века блуждает и бьётся в сетях этого хотя и безмерного, всеохватного, но мёртвого электронного океана под названием Интернет.
Так полюбилось ли, как должно бы?
Но спрашивай, не спрашивай, пытай, не пытай свои разум и душу, а ответ – где-то, похоже, в воздухе, где-то там, в поднебесьях надчеловеческих завис и не хочет даваться, милостиво спустившись пониже, доверчиво давшись голубкой в руки.
Пошутить, конечно, можно и ещё, потому что, как сказал великодумный гражданин мира Карл Маркс:
– Люди весело расстаются со своим прошлым.
Однако русские начала – или вопросы – и деяния никогда не были весёлыми, легковесными, незначимыми для человечества. От русских начал и деяний уже не первое столетие взволновывается всё людское море-окиян, и народы, и страны принимались и принимаются от раза к разу что-то такое особенное и непривычное говорить и совершать, кто в жёстком, непримиримом противодействии, а кто в приятельском, товарищеском заединстве с Россией. И мир, можно сказать, мироустройство мало-помалу преобразовывается, какое-то время пребывая, правда, в ощеренном, ощетиненном местами состоянии неожиданно потревоженного зверя.
Россия дивит, ошеломляет, призывая и подавая пример какой-то своей новой, но всегда серьёзной жизни. И Россию если любят – то любят самозабвенно, а то и нежно; если же ненавидят – то ненавидят страстно, если не сказать, люто. Порой кажется, что человечество можно делить по довольно простой схеме – на русофобов и русофилов, и серёдки вроде как даже нет. Но, говорят русские, когда кажется – креститься надо.
И сказано, как припечатано:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Старое и новое манило всегда Русь – Россию. Звало, не шибкую на подъём, но тайно охочую до свершений и подвигов, то вперёд, к неясным далям земли и неба, к неведомым просторам умственной и духовной жизни. То, вдруг задумавшуюся, засомневавшуюся, назад тянуло её, к чистым природным и духовным истокам, к привычным, наследованным укладам. Русский человек то отступал от ветхозаветных заповедей своей всегда живущей в его сердце Святой Руси, то возвращался к ним с повинной головою. То влёкся за своим нередко являвшимся нежданно-негаданно и ярко до ярости истовым в делах государственных вождём в иные, чуждые самому себе ипостаси. То затихал, задумывался, оборачивался назад, как бы вопрошая:
– А что я там оставил?
– А