Были же ещё живые кисти, которые служили Мастеру и исполняли повеления его. Одна из главных живых кистей завидовала силуэтам Мастера, их неповторимым чертам и красоте палитр, и взбунтовалась. Мастер же, мудро провидя, использовал возможность испытать свои силуэты (ведь Он им подарил свободу, конечно ограниченную в рамках Мастерской), допустив бунт этой кисточки, захватившей треть инструментов. Эти кисти уговорили выйти беспечным силуэтам за рамки картины, для самовыражения и иметь возможность быть вне рамок, подобно Мастеру. Чёрной кляксой пролёг их путь через рамку, той кляксой, в которой были испачканы взбунтовавшиеся и сломанные кисти, и силуэты потеряли блистающее сияние. Лишь тусклым слоем где-то внутри под слоем чёрной кляксы в этих силуэтах ещё оставался образ сияния, которому они так хотели бы соответствовать, но не имели возможность, так как ослушались Мастера и не могли видеть больше Его лица и отражать Его сияние. Клякса затуманивала их взор, но изначально сияющий слой, жгучим блеском напоминал им о качествах Мастера, которого их блуждающая внутренность искала. Мастер, провидя эти искания (ведь от начала он сам задумал подарить свободу в выражениях для этих силуэтов, понимая, что тем самым он рискует потерять часть картины), отваживается послать и тайным образом воплотить Своего Сына.
Сын же Его был с Ним невообразимым образом Един и находился и действовал с Ним вместе, подобно в атоме нейтрон и электрон или как мысль, сопряженная с действием, или свет, сияющий и излучающий тепло. Так, но в более бесконечной близости Едины Мастер и Сын, проявляющие Своё объединение в Духе, Который беспрепятственно проникал во все глубины окружающего их пространства и даже превосходил эти пространства, являя присутствие Мастера и безграничное ведение.
Итак, Сын выразился в сияющем силуэте таким же, как все остальные, с одним единственным отличием, никакая клякса и никакая чернь, исходящая от сломанных кистей не могла покрыть и заслонить Его Божественное сияние и исказить Его свет. Однако, остальные силуэты, ослеплённые кляксой, заметив что некоторая часть из них увидела в этом силуэте пример и цель своего присутствия в этой картине, из-за зависти решили этот божественный силуэт Сына исключить из картины и погубили Его в зверском избиении и лишении его существования в этой картине. Но образ Сына явился в обновлённом состоянии, показав пример и возродив надежду на тот внутренний свет, который даёт Мастер через общение с Сыном, даровавшем каждому из них Духа, освещающего грязные силуэты и освобождающего их от клякс, возрождая в них изначально задуманный Мастером сияющий свет, дивно блистающий через каждый силуэт по особому, неповторимо и выразительно.
Рассказ сотника
Меня зовут Марк, я являюсь римским сотником одного из римских отрядов Иерусалима, и под моим руководством находится около ста солдат.
Моё знакомство с моим Спасителем произошло при удивительных обстоятельствах, Он был заключённым в мою смену, именно в этот день я руководил людьми, чтобы под охраною своих солдат сопроводить всех заключённых к месту казни. Перед дорогой заключённых полагалось избивать, но к Моему Спасителю первосвященники попросили применить для избиения плётку с шипами из наточенных костей, которые раздирали кожу до самого мяса, мой начальник согласился и мне пришлось отдать приказ. От каждого удара замирало сердце, кровь лилась ручьём из Его спины и с каждым ударом мне хотелось остановить своих бессердечно насмехающихся солдат, но приказ есть приказ иначе меня самого бы повесили, у меня на тот момент не было той вдохновенной смелости как сейчас, благодаря которой, я могу сейчас заступаться за беззащитных.
Далее ближе к полудню, когда горящее жёлтое солнце, стоящее в зените обжигало наш отряд, облеченный в блестящие стальные, тяжёлые доспехи, нам требовалось пройти многокилометровым путём от претории (места судилища к северу от храмовой горы) к холму Голгофе или по другому к лобной горе, где мы распинали на крестах преступников. Я шёл впереди всех остальных, возглавляя свой отряд. За мной шёл Мой Спаситель, на тот момент казавшийся мне обычным человеком. Я видел, как он испытывал не бывалую жажду и усталость, да что там мне и самому было тяжело идти по каменной дороге, от которой как от кострища исходил жар, а ведь Он нёс ещё при этом и крест. Пройдя большую часть пути Он упал, и это не удивительно ведь Его, в отличии от некоторых преступников, избивали до полусмерти, этими мерзкими плетьми, от которых у меня всегда содрогалось сердце. Тогда я решил