Потомки Рюрика, предводителя варяжской дружины, призванного словенами княжить, защищать и судить по Правде, и ставшего правителем Новгорода объединили восточнославянские земли и встали во главе Древнерусского государства. Последний царь из рода Рюриковичей, Федор Иванович, умер в 1598 г.
Владимир Святославич, названый народом Красно Солнышко, утвердив свою власть в Киеве, воздвиг близ теремного двора, на священном холме капище с идолами шести главных богов славянского язычества: Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоши. Туда стекался народ, и земля осквернялась кровию жертв. Может быть, совесть беспокоила Владимира, может быть, хотел он сею кровию примириться с богами, раздражёнными его братоубийством, ибо даже языческая вера не терпела таких злодеяний. Добрыня, пестун и наставник Владимира Святославича, посланный племянником управлять Новгородом, также поставил на берегу Волхова Перуна.
До сих пор, Владимирова вера в своих языческих богов не препятствовала ему утопать в чувственных наслаждениях с бесчисленными наложницами. Первой его водимой (законной) супругой была Рогнеда, мать четырёх сыновей и двух дочерей. Умертвив брата Ярополка, Владимир взял в наложницы беременную супругу брата, родившую Святополка. От третьей супруги, чехини Оловы, Владимир имел сына Вышеслава, от четвёртой, Мальфриды – Святослава, от пятой, Адельи – Мстислава, Станислава и Судислава, от шестой, Анны, родом из Византии, взятой после крещения и впоследствии оставшейся единственной супругой – Бориса и Глеба. В языческой Руси многожёнство дозволялось, но покрестившись, Владимиру пришлось распустить своих жён и наложниц, наделив сыновей уделами, так как православная вера запрещала
многожёнство.
Под пологом глухих туманов, в нерушимой тени огромных лесов в болотах Валдайской возвышенности таятся начала Волги, Днепра и текущей на заход солнца Двины. Днепр гордо нёс свои воды в окружении согретых солнцем холмов, среди разбросанных с прихотливой небрежностью перелесков, в море сочного разнотравья лугов, опоясанных сверкающей лентой под летней голубизной небес и чередой медлительно проплывающих облаков отражающихся в реке. Солнце, поднимавшееся из-за Днепра, согревало утренними тёплыми лучами землю, отражаясь своими бликами в капельках росы, лежащей на траве. Над Киевом занимался новый день.
Спозаранку, ещё до восхода солнца, только киевляне стали появляться во дворах, готовые заняться домашними делами, как по улицам Киева помчались княжьи отроки и стали выгонять сонный народ из домов, заставляя и старых и малых бежать к Днепру, креститься в новую веру.
На улицах началась суета: молодёжь разбегалась в разные стороны, вершие дружинники их догоняли и плётками гнали к реке, собаки выли, лошади ржали, женщины и дети ревели. К Днепру двигалась многотысячная босая толпа. Многие шли в исподнем, дружинники их согнали с постели и не дали одеться. Все смешались и не понять, где боярин, где смерд, а где холоп. Вершие дружинники мечутся по Подолу, убегающих хватают за волосья и кидают в Днепр, холодная вода сразу успокаивает мятежников.
Христиане, принявшие крещение ранее, помогают дружинникам, заталкивают в воду упирающихся, кого лупят кулаками, кого секут хворостиной. Перепуганные дети плачут, матери пытаются их успокоить, отроки не спешат к Днепру, идут, оглядываясь, присматривают, куда бы сигануть, да спрятаться. Девки молодые стыдливо опустив глаза, идут, схватив рубаху на груди в горсть, старики стонут, бабы ревмя ревут, как при набеге печенегов. Ор несётся над Днепром, а он величественно несёт свои воды как будто всё происходящее на его берегах для него привычное зрелище. Сгрудился люд на берегу, белый, холстяной, и пошёл в реку. Кто сам, с радостью и блаженством на лице, кого силой в воду спихнули. Сперло дух от холода, разом стих гомон и рёв, и понеслось над рекою:
– Крещаются рабы Божии, возродившиеся от Святаго Духа и воды…
Киевляне, потрясённые свержением Перуна и остальных почитаемых ими богов, ругая князя и иже с ним, не торопились на реку принимать нового невидимого Бога, которого не только потрогать, даже, увидеть-то нельзя. Некоторые челядинцы пытались убежать в лес в надежде отсидеться там, и их обойдёт эта напасть, но все ворота города были закрыты.
Родим, вышел из дома, окинул свой двор сонным взглядом и пошёл за дом. Только пристроился в задке, чтобы получить удовольствие от полного освобождения и вздохнуть с облегчением, как услышал крик соседа:
– Роди-и-им! Подь сюды!
Он быстро натянул портки и выскочил, озираясь вокруг, ища соседа. А тот стоял за высоким тыном и махал ему
рукой.
– Ну, чё те надобно? Чё блажишь с утра поране?
– Спросить хочу! Ты побегишь к реке-то креститься?
– А на кой оно мне? Чё это за Бог, которого не токмо потрогать нельзя, так и не увидишь дажеть! Вот наш батюшко Перун другое дело!