Останавливаюсь. Вдыхаю сырой воздух через нос и выдыхаю через рот.
Все у тебя хорошо, Оля.
Просто осень. Просто немного устала.
Это пройдет.
Вот придешь сейчас домой, приготовишь вкусный ужин, примешь душ, потом сделаешь массаж мужу, который устал на тяжелой работе, может, даже займетесь сексом. Или роман почитаешь… С десяти до половины двенадцатого твое время. Можешь делать, все что хочешь. В пределах квартиры. А лучше спальни. Вместе с Лёшей.
Ты ведь любишь его. А он тебя. У вас прекрасная семья. Дружная… Если не считать того, что муж предпочитает провести свободное время с компьютером, а ты с книгой.
Это быт и взрослая жизнь, к которой ты так стремилась.
А Лёшка замечательный. Заботливый. Работящий. Не гуляет. Вообще, он домашний…
Рыбалка с друзьями раз в месяц – не в счёт.
Он ведь поддерживает меня во всем. Любит по-своему. По-мужски. Немного грубовато и отстраненно. Но и я тоже не стелюсь перед ним ковриком. Местами капризничаю и иногда отшиваю. Ссылаюсь на личное пространство…
Да. Все, как у всех. Ни больше, ни меньше. Спокойно. Размеренно. Ровно.
В основном.
И чего жаловаться, спрашивается?..
Веских причин для расстройства нет.
Только в груди как-то по-особенному щемит, будто в ожидании какого-то события.
Да ладно… Что такого может случиться с обычной женщиной двадцати семи лет, возвращающейся с работы?
Вот именно.
Ого… Уже и аллея кончилась. Неужели так быстро дошла? Вот уже и перекресток, а я у самого края, поздно прихожу в себя, замечаю, что горит красный, слышу визг тормозов и отчаянный вопль автомобильного гудка.
Отшатываюсь назад, словно меня сносит волной, и слышу из окна черного блестящего авто сердитый возглас:
– Эй, чокнутая! Совсем стебанулась? Жить что ли надоело?!
Машина отъезжает резко, со свистом, окатывая меня напоследок грязью из лужи.
Это полный привет.
Держись, Оля.
Просто осень. Просто устала. Просто он – мудак.
Я не сразу отмираю, стоя на краю проезжей части, мокрая насквозь. Оглядываю себя. К горлу подкатывает комок. Только не сейчас. Ты должна быть сильной. Этого козла еще жизнь накажет.
А ты сама виновата. Зазевалась, расклеилась. Так что соберись и не реви.
Но предательские слезы уже вовсю бегут по моим щекам. А ненавистные ботинки будто приросли к асфальту, не желая нести меня к дому.
Так и стою, наверное, с минуту, не соображая, что мне нужно делать.
А черное блестящее авто вдруг снова вырастает передо мной.
Отчаянно хлопаю глазами. Да что ему еще нужно? Не всю грязь из лужи на меня вылил?
– Эй, ненормальная! Долго будешь так стоять?
– Что?..
Просто не въезжаю, что я сделала не так. Этот экземпляр, стоя посреди проезжей части закрывает проезд другим машинам, которые во всю ему сигналят, а он преспокойненько покидает авто и подходит ко мне.
Коленки начинают трястись.
На вид мужику лет сорок. Высокий. Плечи шире внедорожника. Вдобавок ко всему густые черные брови и серые пронзительные глаза. Одним таким взглядом можно убить.
И я убита.
Наповал.
Наверное, открываю и закрываю рот, как рыба, потому что отчаянно хочу что-то сказать, но звук не идет, застревает где-то в горле, перекрывая воздух.
– Милая, мы тут немного другим мешаем. Может, сядешь уже в машину, и не будешь стопорить движение?
Его голос слаще меда, а выражение лица такое, что даже если бы я знала, что он – «Пила», все равно бы подчинилась.
Я возвращаюсь в реальность не сразу. Не в тот момент, когда под удивленно-укоризненные взгляды прохожих, сажусь-таки, в этот чертов автомобиль, и не в тот, когда он спрашивает мой адрес. Осознание происходящего приходит ко мне, лишь, когда он, бросив быстрый взгляд на мои руки, спрашивает:
– Замужем?
Я на миг зависаю, но, все же, киваю в ответ, почему-то пряча от его глаз обручальное кольцо.
– Не надо к дому. – Пищу я, как общипанный цыпленок, вжимаясь в кожаное кресло.
– Какие-то проблемы?
Оооо… Не то слово. Если Лёшка увидит вдруг, как я подъезжаю к дому на богатой тачке, да ещё и не в положенное время, а задержавшись почти на два часа… Проблемы однозначно будут.
Муж давно не устраивал мне сцены ревности. Когда-то давно, когда все только начиналось, он ревновал меня почти к каждому столбу. Это было невыносимо. Каждый день перед работой и после работы я выслушивала, как, с кем, сколько и в каких позах я могу изменять ему, пока он делает все для того, чтобы наша семья ни в чем не нуждалась. Правда со временем, это чувство в нем притупилось, и он стал намного