Тем не менее, несмотря на то, что хлопчатобумажные рубашки с вяло выраженным, размытым рисунком Петя по-прежнему аккуратно заправлял в брюки образца тысяча девятьсот восемьдесят какого-то года, сандалии носил с носками и упрямо говорил «звОнит» и «лОжит», Даша, окончившая филологический, даже начала с ним встречаться. Да-да… Сначала, просто шутки ради, после тяжёлого и увы, не первого разрыва с бойфрендом, затем, когда поняла, что нет, снова «не то», не сразу смогла набраться духу разорвать отношения. Что-то было в этом парне, что-то настоящее, подкупающе-искреннее и даже щенячье. В хорошем, разумеется, смысле. Он действительно смотрел на неё взглядом наивного и милого щенка: с какой-то невыносимой и заискивающей преданностью в глазах. Так смотрят, когда намереваются для объекта своего обожания сделать всё, и только не знают с чего бы лучше начать. Сначала это на самом деле очень привлекало. Любой женщине, чтобы она при этом не говорила, всегда будет льстить неподдельное восхищение, которое отражается в глазах напротив. Но очень скоро, буквально после пары-тройки, ни к чему не обязывающих встреч, Дашу это стало смущать, а затем и весьма сильно напрягать. Оказывается, «слушать с открытым ртом», вовсе не фигура речи. А именно так ей внимал Петя. Честно говоря, то ещё удовольствие. Особенно по прошествии некоторого времени. Ей даже иногда хотелось «выстрелить» в него фразой одного известного сатирика: «Закрой, наконец, рот, я уже всё сказала». Нет, это было бы, как ударить ребёнка.
Но и говорить с ним тоже было особенно не о чем. Более того, иногда, когда он увлекался и с жаром рассказывал ей об очевидных преимуществах заграничного автопрома перед отечественным, и Даша, представляя свою, начинающую ржаветь, вечно барахлившую Гранту, думала, что уж лучше бы он, как раньше, просто молча на неё таращился.
– Ты как чеховский человек в футляре, в самом деле, – не выдержала как-то она. Но видя отчётливо проявлявшееся в его округлившихся глазах недоумение, махнула рукой:
– Я имею в виду, зачем так подробно говорить о том, что и без того всем известно?! Недоумение из круглых, немигающих глаз Петра, переходило на кожу лица, которая от нежно-розовой постепенно становилась пунцовой, затем на руки, начинавшие мелко подрагивать, и заканчивалось это действо неизменно смущённым покашливанием. Даше снова становилось его жалко.
– Чего я, в самом деле, набрасываюсь на парня? – думала она, – Собственную самооценку за его счёт решила повысить?! – и она опять переносила серьёзный разговор о том, что им больше не стоит встречаться на следующий раз.
Но этого не потребовалось, всё решилось, как, собственно, это всегда и происходит, само собой. Жизнь, так сказать, расставила всё и всех по надлежащим местам. В тот день Пётр дополнил свою собственную коллекцию странностей, заявившись к ней в гости без всякого приглашения, что, в принципе, было вполне в его духе и преподнеся, к тому же, большой букет… искусственных цветов. То есть человек в разгар весны не придумал ничего лучше, как подарить девушке пластиковые цветы. Даша, стоя в халате и глядя на улыбающегося Петю, мысленно прокручивала варианты. Послать далеко и надолго прямо сейчас? Просто молча захлопнуть дверь без объяснения причин? А может, выяснить для начала, что означает сие подношение? Вместо этого она, восстанавливая дыхание и отдуваясь, так как: А) Была, что называется, в лёгком недоумении; и Б) занималась до этого генеральной уборкой, как могла более сдержанно спросила:
– Пётр, скажи, ты русский? Его улыбка, которая до этого вполне могла по яркости освещения посоревноваться с шестидесятиваттной лампочкой, горевшей в прихожей, медленно исчезала. Так незаметно уменьшается свет в кинотеатре перед показом фильма. Немедленно вслед за этим почувствовав шевельнувшуюся в душе жалость, Даша мысленно скомандовала себе: «Не сметь!» и после того, как Петя, явно не ожидая ничего для себя хорошего вяло кивнул, продолжила:
– Я это к тому, что не знаю, как в других культурах, но в русской традиции не принято дарить живому человеку искусственные цветы! Понимаешь, нет?!
По лицу Петра было совершенно неясно, не только понимает ли он хоть что-нибудь, а и слышит ли вообще. Он стоял неподвижным истуканом с опущенными плечами и дурацкими тюльпанами в руке, всё сильнее, по своему обыкновению, заливаясь румянцем и глядя на тихо звереющую Дашку абсолютно круглыми, немигающими глазами.
– Красивые… – только и произнёс он обескуражено. Даша резко выдохнула, на секунду прикрыла глаза, а затем махнула головой на выход.
– Всё…