Осень. Как же много минорных нот проникают в наши души в эту пору, сколько тоски, грусти. Ведь все заканчивается, рано или поздно, и упавший листок больше не сможет взлететь, соревнуясь с просторным ветром, зеленая трава потускнеет и больше не будет прежней, увянут цветы, даже самые красивые. И никто не знает, куда все исчезнет, куда пропадет. Быть может нам грустно от того, что где-то в глубине собственной души мы понимаем, что осень – для природы это маленькая смерть, и это понимание отражается в нас самих, напоминая нам, что и мы не всегда будем молодые и веселые. Все уйдет и останется, укрывшая своим сырым пледом печаль и горькое сожаление о том, чего мы не успели сделать, что не успели сказать, кого не успели простить…
Часть 1.
1.
Две молодые медсестры бежали по коридору, направляясь в палату где лежала женщина. Влетев в комнату, одна тут же принялась смотреть зрачки и нащупывать пульс, другая готовила препараты. Женщине вкололи глюкозу, и поднесли ватку с нашатырем. Спустя несколько минут, когда женщина немного пришла в себя, одна из сестер спросила:
– Николь, как вы себя чувствуете?
– Ханна, девочка моя, почему мне так больно? – спросила женщина в ответ.
– Потому, что вы забываете принимать лекарства и совсем ничего не кушаете. – спокойно отвечала Ханна.
Женщина прикрыла ненадолго глаза и молвила.
– Я старая и одинокая. А лекарств от одиночества у вас нет.
– Не такая уж вы и старая, и совсем не одинокая, – сказала вторая медсестра и тут же добавила. – Посмотрите сколько у вас тут друзей.
– Все они только и делают, что притворяются, но они такие же одинокие. Почему они здесь? Да потому что их бросили как ненужную вещь, как старую игрушку. – Николь говорила взволнованно и попыталась немного привстать с кровати.
– Николь, успокойтесь, вам нужно отдохнуть. – не позволила подняться женщине девушка. – Лиза, я с ней немного побуду, если хочешь можешь идти.
Лиза кивнула головой и вышла из палаты. Ханна тем временем взяла руку женщины и стала легонько поглаживать. Николь успокоилась и закрыла глаза, начав тихонько напевать себе под нос какую-то песенку.
Она еще не слишком стара, чтобы умирать, в доме престарелых. Женщина была младше всех остальных, ей всего-то пошел шестой десяток. Но тем не менее ей поставили предварительный диагноз, а для подтверждения нужно было время, поэтому Николь осталась здесь. Легкая форма шизофренической деменции, это то, что было написано в ее карточке, но по сути она была совершенно здорова, если не считать то, что она практически ничего не ела. У нее не было детей, она не была замужем, и друзья к ней ни разу не приезжали, хотя она не раз отмечала о многих своих знакомствах. Она иногда забывала о некоторых вещах, все чаще была рассеянной, и главный врач предположил, что деменция могла быть вызвана долгим чувством одиночества, а все ее друзья могли быть вымышленными персонажами. Но все посетители и обслуживающий персонал любили ее, любили послушать эту удивительную женщину, ее истории, особенно хорошо она пела.
Николь была из тех женщин, которые за собой следят и даже здесь в доме престарелых она всегда выглядела ухоженной и красивой. Она никогда не красила волосы, и не смотря на возраст некогда жгучей брюнетки, они совсем немного покрылись серебряными прядями. Лицо было выразительным с четкими линиями и широкими злато карими глазами и пухлыми губами. Все говорило о том, что в молодости она была восхитительно красива и вряд ли не пользовалась своей красотой, чтобы свести с ума очередного поклонника. Она и теперь выглядела не плохо и могла бы очаровать какого-нибудь старичка, а слегка потемневшие от усталости глаза, и маленькие морщинки, навряд ли сделали бы ее менее привлекательной.
Ханна перестала гладить руку женщины, когда заметила, что та уснула и хотела тихонько выйти, но Николь тихим голосом молвила:
– Ханна, девочка моя, погоди. – женщина всегда, очень нежно отзывалась о этой медсестре.
Ханна напоминала ей ее саму в молодости, такая же добрая, такая же красивая, с длинными темными волосами, заплетенными в две косички. Родители девушки рано погибли, и она жила и воспитывалась у бабушки, наверное, поэтому она тепло относилась к пожилым людям. Николь в шутку, часто называла ее своей дочкой, а потом забывала об этом и считала ее свое дочкой и в самом деле. Возможно от того ей и грустно, что не удалось стать матерью, не удалось почувствовать маленькое сердечко под своим теплым и нежным сердцем. Ведь это чувство не сравнимо ни с чем, материнская любовь и забота возвышает женщину, позволяет поверить в свою высшую сущность и силу.
Николь стала копаться в своей тумбочке и достала оттуда старую потрепанную