С другой точки зрения, воспитание рекомендует выбрать нежелательный ответ – ты сам во всем и виноват. Кто тебя заставлял вместо путешествия на прекрасное по своей красоте озеро Байкал, превозмогая мигрень и изжогу тащиться в Митино только для того, чтобы пропасть там на четыре дня вместе с малознакомыми девушками и слишком хорошо знакомым одноклассником, который и в четвертом классе воровал сменную обувь, закладывал курящих классной руководительнице и назло всем пукал в раздевалке после урока физкультуры. А почему вместо полагавшегося по всем параметрам концерта, со вкусом составленного исключительно из произведений Скрябина, сорвался на сомнительное свидание с будущей актрисой, прибывшей в Москву из местности, название которой ничего не говорит: не ясно даже, север это или юг земного шара. Значит, вместо Скрябина – бестолковый пересказ неинтересной жизни, намеки на совершенно нереальный ход дальнейших событий, поторапливание, шитье белыми нитками, полное разоблачение в конце сюжета. А кто мешал вместо очень прибыльной работы в туристической фирме по перевозке челноков из Москвы и обратно, запереться в своей квартире и писать планы на будущее, разбавляя сухой канцелярский язык цифр и фактов присущими только тебе словосочетаниями? Кто мешал?
Не сами ли мы вымостили поверхность жизни грандиозными планами и благими пожеланиями, а после взяли и втоптали все замысленное в асфальт, проложив трассу в противоположном направлении? Мы!
Теперь пожинаем.
В этой книжке, короче, все правда. Правда до такой степени, что ни слова правды. Тут все, как на ладони. Все запутано – заведомо, с умыслом. Портрет автора виднеется до мельчайших подробностей. Он настолько обобщен, что может послужить зеркалом для любого читателя, включая как женщин, так и инвалидов второй группы. Это – ценнейшее собрание стыдных мыслей и чистейших, искреннейших, искрометнейших заблуждений.
Читайте и заблуждайтесь, забывайтесь в правдивых иллюзиях, спускайтесь на землю, чтобы стать, наконец, кем вы хотели быть.
Я сделал все что мог. Ваша очередь.
Где меня всегда можно найти
Да уж, походили, поездили.
Пособирали урожай, попили квасу на пологом бережку Вори, на излете жаркого дня, накануне душной, звездной тьмы. Практически уверен, что хранит еще земля-матушка тепло наших поп, плюс потом наших ладоней, потом сразу спин и затылков. В этом месте никогда не держится снег, этот условно-досрочный квадратный метр стороной обходят коровы, не приземлится на этой взлетной полосе спортивный самолет вражеской команды.
Очень хорошо видна упомянутая пядь территории из космоса, а также заметна она в приборах ночного видения – выделяется на общем тускло-зеленом фоне своей искристостью, изумрудностью радует истосковавшийся в дозоре глаз.
Что для меня этот клочок земли? Да в том-то и дело, что ничего, ноль, зеро, другими словами, начало всех бед, всех искривленных без моего ведома тропинок, которые завели в поганую, болотистую местность, где нет ни сучка, ни задоринки, ни моей любимой черники. И ничего я не жалюсь – я просто доказываю, что даже квадратный метр нелюбимой площади может быть судьбоносным. Что говорить о любимых метрах, о вожделенных объемах, о целых городах и странах?
Скитаясь, перекатываясь по полю, заглядывая в окна незнакомых домов и думать не можешь, что всего-то через девять с половиной суток заноет, защемит, засосет – и вспомнишь запах гречневой каши в Заречном, аромат недоваренных пельменей в тихой столовой. Почему не пришла Наташа, учительница пения? Наверное, надо было дождаться у назначенных дверей дома культуры, да и надо ли было спешить на автобус, лететь через полконтинента, чтобы с порога подвергнуться подозрениям, чтобы ввергнуть себя в полосу недоразумений.
Может и прав был начинающий режиссер Саидов, когда в ресторане Заречного, открытого специально к нашему приезду, судорожно, торопясь выкрикивал, что виноваты евреи. Какие евреи, в чем виноваты? Пойди узнай у Саидова, который непримиримо уже закрыл глаза и сбросил холодную закуску вместе с тарелками на пол. А прошло всего четыре дня по возвращении потянуло в Заречный. Захотелось упасть щекой на расчищенную Саидовым скатерть, заглянуть в его закатившиеся глаза и прошептать:
старик Саидов, московское "Динамо" проиграло шестую игру подряд, женщина, которой я привез из Сибири стеклянный шар, как символ совершенства обвинила меня в халатном отношении к свету на кухне и остаткам пищевых отходов. Сейчас я усну, Саидов, но успею тебе сказать: да, евреи виноваты. Я сам хотел бы стать евреем, чтобы повиниться, чтобы заела совесть. Но я не могу – у меня пожилая мать, неиспользованный отпуск и долг в четыре червонца царской чеканки. Однако должен добавить: кроме евреев, виноваты татары. А ты ведь татарин, Саидов, ты чистокровный, полноприводный татарин, токтамыш. Хоть и родился ты по документам в Ташкенте, но нас не проведешь – не узбек ты, а татарин, я говорю. Ты виноват, ты и евреи.
Поэтому хватит валяться головой на бывшем гостеприимном столе. Вставай, выметайся