Я останавливаюсь возле знакомой, уже почти родной вывески. Небольшая кондитерская лавка, из которой доносится приятный аромат свежей выпечки. Она настолько маленькая. Порой мне кажется, что ее вот-вот проглотит суета мегаполиса и она окончательно потеряется в столпотворении небоскребов и оживленных улиц. Кондитерская мне всегда напоминала девушку, нет, даже девочку, тихую, по-детски наивную и пока нетронутую грязным обществом. Здесь всегда было уютно и спокойно. За это мы с сестренкой всегда ее любили.
– Три профитроля с собой, пожалуйста, – сказал я милой продавщице, которая с особой любовью раскладывала выпечку на витрине.
Я быстро забрал заказ и побежал в ближайшую цветочную лавку, где купил букет нежно-розовых маргариток.
Через двадцать минут я уже был на месте. Тяжелые железные ворота неприветливо скрипнули, когда миниатюрная фигура попыталась их открыть.
– Вам помочь? – подходя к девушке спросил я.
– Уильям, – тихо прошептала она, – ты вернулся!
Только сейчас я понял, кто же передо мной стоит.
– Добрый день, мисс Браун. К сожалению, это снова ненадолго.
– Просто Мэри. Не ожидала тебя вновь здесь увидеть, особенно после всего случившегося… – грустными глазами она посмотрела на меня. В них было столько сочувствия, что я немного поморщился и отвернулся.
– Сегодня особый день, я не могу его игнорировать. – Отрезал я.
Дальше мы шли в тишине. Мэри – медсестра, которая наблюдала и заботилась о моей сестре, когда та была в больнице. Милая, стройная девушка, лет двадцати трех, добрейшей души человек, но слишком слабая и доверчивая для этого мира. «Тяжело ей придется». – всегда думал я. «Какая-то она сегодня бледная». – промелькнуло у меня в голове, когда я еще раз взглянул на нее. При других обстоятельствах я бы, может быть, за ней приударил, но она слишком напоминает о моей малышке. Я и так уехал из города, как последний трус, чтобы забыть все прошлое. Как бы смешно это не звучало, но большой шкаф шести футов боится собственных воспоминаний и чувств.
Медленно бредем по кладбищу. Одни надгробия сменяют другие. Холодный камень веками будет хранить информацию о своем носителе, и тут уже не имеет значения, кто был плохим, а кто хорошим, кто богатым, а кто нищим. Сейчас все они равны. Мы можем только предполагать каким был этот человек, судя по количеству цветов рядом. Как бы лицемерно это ни было, большее камень чужому человеку рассказать не может, да и нужно ли это? Но одно надгробие было и всегда будет для меня особенным. Рядом с плитой аккуратно лежит фотография. На фото Энни, темно-русые волнистые волосы которой украшает венок из полевых цветов, на щеках румянец, а в глазах горят жизнерадостные огоньки.
«Малышка, моя прекрасная малышка, почему они забрали именно тебя?» Ком стал подступать к горлу, но я быстро оправился, так как сегодня я пообещал не поддаваться эмоциям. Я подошел и положил возле надгробия