Будучи подростком я часто воображал, что где-то там, на невидимой с Земли стороне, в темных провалах пещер или среди пыльных камней вулканических плато скрывается нечто неизведанное. Нечто, что человечеству еще предстоит открыть и изучить. Тогда я увлекался просмотром научно-популярных передач о космосе, полетах и высадках на Луну, марсоходах, запусках спутников к Венере и другим, более далеким планетам. Я предвкушал, что совсем скоро на одной из них отыщется иная форма жизни и пытался представить, какой она будет.
Теперь я об этом не думаю. Меня больше не интересует космос и все, что с ним связано. Честно говоря, в последнее время меня вообще мало что интересует – приходится заботиться о более прозаичных вещах. Странно, что сейчас я об этом вспомнил.
– О, кажется, еще одна! – послышался сбоку довольный возглас Роба Холдера. – Ну точно, клюет…
Он отвлек меня от мыслей о космических далях, я наконец опустил голову и только теперь почувствовал, как затекла шея. Роб тем временем весь подался вперед. Сосредоточив внимание на слегка подрагивающем поплавке, он потирал от нетерпения руки и готовился уже схватиться за удочку, как поплавок вдруг замер. Словно поддразнивая, напоследок он еще раз еле заметно дернулся, после чего продолжил плавно покачиваться над водой.
– Вот же хитрая сволочь! – сплюнув под ноги, с досадой выругался он.
С обиженным сопением он принялся наматывать леску на катушку, а я, усмехнувшись с его насупленного вида, затушил ботинком окурок и повертел затекшей шеей, стряхивая гипнотическое оцепенение, навеянное мыслями от долгого созерцания луны. Учитывая, что в садке у Роба уже плескалась пара довольно крупных судаков, в то время как мой все еще пустовал, недовольство его выглядело забавным. Но рыба в реке сегодня действительно была подозрительна, будто знала зачем мы приехали.
Последние лет восемь мы часто сюда приезжаем. Всего тридцать километров от города и в нашем полном распоряжении река, крепко стиснутая с обеих сторон широкой полосой песчаного берега. Сразу за ним глухой стеной поднимается лиственный лес, стерегущий от посторонних глаз удобную заводь, где обычно мы ставим палатки. Места тут рыбные, безлюдные, а потому давно мы считаем их своими.
Здесь хорошо. Тихо, спокойно, я бы даже сказал безмятежно. Да, пожалуй, это слово подходит больше всего. Не то чтобы моя жизнь требовала покоя или безмятежности, напротив – она до зубодробительности скучна, но в этих местах на меня всегда накатывает какая-то особенная расслабленность и умиротворение. Вот и сейчас я испытывал именно их.
Сонно наблюдая за крадущимся на запад потоком, я подавил зевок и закурил новую сигарету. Большой ленивой змеей река неспешно ползла вдаль, извивалась, петляла до самого горизонта. Гладкое русло подсвечивал лишь призрачный свет зависшего в небе спутника, в воздухе тянуло сладковатым запахом тины и сорной травы. Вокруг стояла практически полная тишина.
Нам с Робом не требуется вести долгих разговоров – мы знакомы столько лет, что достаточно взгляда или короткой фразы, чтобы понять друг друга, а потому безмолвие наше нарушала лишь трескотня ночных насекомых, невнятный шелест листвы, да плеск воды о берег. Пока я в ленивой задумчивости дымил сигаретой, он вернул крючок в реку и с прежней пристальностью уставился на поплавок. Терри была в палатке. Терри – это моя дочь, ей десять.
Погруженные каждый в свои мысли еще долго мы просидели в безмолвии, как вдруг его нарушил внезапный шум. Он заставил меня резко поднять голову и прислушаться. Раздавался шум метрах в пятиста от места нашей стоянки и таил в себе нечто неясное, вызывающее любопытство и вместе с тем настороженность. Слух отчетливо различал громкие всплески воды, какую-то возню и еще что-то, что мне никак не удавалось определить.
– Это что за?.. Ты тоже слышишь? – спросил я.
Вопрос прозвучал глупо – Роб явно слышал то же самое.
– Еноты, скорее всего, – после недолгого молчания предположил он. Еще подумав, прибавил: – Или лисы. Для рыбы слишком громко.
– Вряд ли. Судя по звукам, это что-то крупное.
– Олень? – сделал он следующее предположение, но видно и сам не очень-то в него верил. В голосе у него определенно проступало сомнение.
– Откуда бы он взялся? Оленей тут нет уже лет пятнадцать.
– Ну, может, вернулись. Пошли глянем…
Не мешкая, он поднялся на ноги и направился к убегающей в лес узкой тропе. Мне ничего не оставалось, кроме как взять свое ружье и последовать за ним, однако далеко уйти я не успел.
– Пап, вы куда? – окликнул меня сонный голос.
Обернувшись, я едва не зашелся от смеха. Из прорези палатки на меня таращилась растрепанная светловолосая голова. Бледное в лунном свете лицо расплывалось неясным пятном, на котором выделялся только узкий рот