«Он слишком нежен для этого мира, полного боли», – подумала Орка. Она уже раскрыла было рот, чтобы отругать его, но тут ее предплечья коснулась рука. Огромная, в то время как рука Бреки была совсем небольшой, покрытая грубой кожей в тех местах, где кожа сына была совсем гладкой.
– Погоди, – выдохнул Торкель, и слово это осело капельками тумана на его бороде, заплетенной в косички. Он стоял слева от жены, крепкий и огромный, словно валун. Мышцы на шее Орки натянулись и до боли напряглись, ибо жестокие слова были уже совсем близко, в горле…
В суровом мире нужны суровые слова.
Но в последний момент она прикусила язык.
Весенний солнечный свет падал на землю, просачиваясь между тихонько покачивающимися ветвями деревьев. Он отражался от пятен обледенелого снега – последних следов, что оставила в высокогорном лесу уходящая зима своими поцелуями. Дюжина оленей мирно паслась на поляне, и толстобрюхий самец присматривал за самками и оленятами, что жевали мох и лишайник, обдирая его со столбов и валунов.
И тут во взгляде Бреки что-то изменилось. Он на мгновение затаил дыхание, а затем последовало быстрое движение: резкий разворот бедер и взмах руки. Копье полетело вперед: острый железный наконечник с шипением разрезал воздух. В груди Орки полыхнула гордость. Отличный бросок. Едва только кулак Бреки разжался и копье взлетело, Орка поняла: оно попадет в цель.
Но в тот самый миг, когда мальчик бросил копье, назначенный целью олень поднял голову от ствола, с которого объедал лишайник. Чуткие уши затрепетали, зверь прянул вперед, и все стадо вокруг него пришло в движение: олени ринулись прочь, огибая деревья и перепрыгивая препятствия. Копье Бреки вонзилось в ствол, и древко задрожало. Мгновение спустя с восточной стороны послышался громкий треск ломающихся ветвей, и из подлеска на поляну проломилась чья-то громадная фигура, чудовище с аспидно-черной шерстью и длинными когтями. Олени разбегались во все стороны, а зверь метался между ними и, казалось, вовсе их не замечал. Кровь хлестала из множества ран на его теле, длинные зубы блестели, красный язык болтался тряпочкой, а потом… он вмиг исчез, растворился в лесных тенях.
– Что… кто это был? – прошептал Брека, широко распахнув глаза. Взгляд его метался от Орки к Торкелю и обратно.
– Волк-ужас, – хмыкнул Торкель и двинулся вперед, будто позабыв о скрытности, что нужна во время охоты. Он начал продираться сквозь подлесок на поляну, сжимая в кулаке копье c толстым древком. Ветви громко трещали под его напором. Орка и Брека шли следом. Добравшись до места, Торкель опустился на одно колено, стянул зубами перчатку, коснулся капель волчьей крови на траве кончиками пальцев, а затем облизал их. Сплюнул, поднялся и отправился по кровавым следам на край поляны, а там замер, вглядываясь в туман.
Брека подошел к своему копью, наконечник которого наполовину вошел в сосновый ствол, и попытался вытащить его. Напрягся всем телом, однако копье не шелохнулось. Он посмотрел на Орку снизу вверх: серо-зеленые глаза на бледном грязном лице, прямой нос и сильная челюсть, волосы цвета воронова крыла – так похож на своего отца и так не похож на саму Орку. Кроме глаз. У него были материнские глаза.
– Я промахнулся, – сказал он, и плечи его поникли.
Орка ухватилась за древко рукой в перчатке и высвободила застрявший наконечник.
– Да, – ответила она, протягивая Бреке его копье, на половину руки короче, чем у нее и у Торкеля.
– Твоей вины в том нет, – отозвался Торкель с края поляны. Он все еще вглядывался в темноту. Толстая коса из черных, пронизанных седыми прядями волос выглядывала из-под вязаной шерстяной шапки, кончик носа подергивался. – Их спугнул волк-ужас.
– Почему же он не убил ни одного из тех оленей? – спросил Брека, забирая у Орки свое короткое копье.
Торкель поднял руку, демонстрируя окровавленные кончики пальцев:
– Его заботили раны, а не возможность поужинать.
– Но кто… или что могло сделать это с волком-ужасом?
Орка направилась к противоположному краю поляны, настороженно сжимая копье, – туда, где в подлеске виднелась черная дыра, из которой вырвался наружу волк. Замерла, склонив голову. Вдалеке послышался еле слышный звук, просочился сквозь лес, подобно туману.
Кто-то кричал.
Брека присоединился к матери. Он вцепился в копье обеими руками и указал им в темноту.
– Торкель, – проворчала Орка, обернувшись и глядя через плечо на мужа. Тот все еще стоял и смотрел вслед раненому волку. Бросив в темноту последний долгий взгляд и пожав плечами, на которых топорщилась меховая накидка, он наконец развернулся и пошел к ней.
Снова послышались крики, далекие, слабые. Орка с Торкелем обменялись взглядами.
– В той стороне ферма Асгрима, – сказала она.
– Харек, –