Прежние же – знаменитая Успенская Почаевская Лавра, Мелецкий и другие монастыри в Республике Польша, Валаамский, Коневецкий, Трифоно-Печенгский и Линтульский монастыри в Финляндской республике, Печерский и Пюхтицкий монастыри в Эстонской республике, Свято-Духов монастырь в Литовской республике и многочисленные обители в Бессарабии – не имели в эти годы возможности активно окормлять русских изгнанников как в силу оскудения людьми, так и по причине политических обстоятельств и своей географической отдаленности от основных центров расселения русских беженцев.
Целое русское государство, раскинувшееся вдоль линий Китайской Восточной Железной Дороги, служащие которой, жившие в полосе отчуждения, не подпадали под действие местного законодательства и полностью сохраняли традиционный уклад жизни, существовало достаточно обособленно от европейских центров русского рассеяния. Русские владения в Святой Земле оставались в управлении Императорского Православного Палестинского Общества, формально подконтрольного архиерейскому синоду Русской православной церкви заграницей, а русские обители на Афоне, защищенные принадлежностью к Вселенскому Патриархату, продолжали свое традиционное существование, лишившись, впрочем, всяческой помощи из России, ибо их имения и иная собственность там оказались конфискованы в пользу большевистского государства. При этом Афонские русские обители оставались наименее труднодосягаемыми для посещения русскими беженцами, поскольку греческое правительство ограничивало их паломнические поездки не столь усердно, как делали это вчерашние подданные Русской Короны в прежних Царстве Польском, Великом Княжестве Финляндском и прибалтийских губерниях.
Сам Борис Константинович Зайцев единственным поводом к посещению Святой Горы неоднократно называл встречу с приехавшим с Афона и уже знакомым ему по литературному творчеству князем Димитрием Алексеевичем Шаховским:
«Года три тому назад встретил я в Париже молодого иеромонаха, которого знал еще в миру. Он побывал на Афоне, под влиянием посещения и принял монашество. Как раз перед встречей с ним, я от нескольких лиц слышал об Афоне. Захотелось расспросить и у него.
Он улыбнулся, слегка застенчиво.
– Я страшно занят, и через три дня уезжаю в Югославию.
– Ну, а все-таки.
Он несколько задумался.
– Вот разве послезавтра, перед литургией, только это рано… встанете ли вы? надо быть уже в половине восьмого у нас…
Я не люблю рано вставать. Но тут сразу согласился.
И в условленный час – парижским зимним утром, сине-туманным, шел узким проходом Сергиева Подворья, мимо образа преп. Сергия в аудиторию под церковью. Иеромонах встретил меня там.
Мы сидели на студенческой парте в полутемной аудитории, уединенно и негромко беседовали, т. е. говорил он, а я слушал. Разговор длился не более получаса – до звонка к литургии. Но какие-то слова, те самые, сказаны были.
Через месяц получил я греческую визу, а в конце апреля плыл уже на восток, „по хребтам беспредельно-пустынного моря“»[1].
Князь Д. А. Шаховской прибыл на Св. Гору 3 (16) июля 1926 г. и остановился в Пантелеимоновом монастыре[2]. Судя по его письму матери, уже 17 (30) июля игумен Мисаил согласился его постричь, отложив утверждение этого своего решения до получения согласия еп. Вениамина (Федченкова)[3], бывшего духовником молодого князя. «За эти две недели, что я тут, – ходил в Карею, выправлять паспорт. Из Кареи прошел в недалеко оттуда лежащий Андреевский скит, оттуда несколько келий навестил, в частности – келью схимника Вениамина, пустынника, к которому мне дал письмо о. Алексей; потом побывал, в сопровождении о. Вениамина, в Ильинском скиту, который хотя и не так велик, как Андреевский, но тоже скорее похож на монастырь, чем на скит. В общем – посетил уже русский Афон. В греческих монастырях еще нигде не был, – скоро пойду и к их святыням»[4]. 23 августа ст. ст. «в 3 [5]/2 часа ночи, в одном из малых Афонских храмов, храме Введения Пресвятой Богородицы во Храм, был пострижен в первый иноческий чин, и наречен Иоанном – (память: 26-го сентября). Постригал отец архимандрит Кирик, одежду благословил Игумен – отец Мисаил»[6], а уже в среду 22 сентября н. ст., проделав путь пароходом из Пирея в Марсель и поездом до Парижа, новопостриженный инок Иоанн прибыл на Сергиево Подворье и в тот же день отправился в Канны вместе с еп. Вениамином, намереваясь возвратиться на Подворье к началу занятий, то есть к 15 октября[7]. В субботу 4 декабря н. ст. 1926 г. митрополит Евлогий (Георгиевский) постриг монаха Иоанна в мантию[8], а 2 (15) декабря он был рукоположен митрополитом