Откройте!. Даниил Мантуров

сле мужчина за сорок в белоснежной рубашке, выгодно подчёркивающей лёгкую седину и прибавил громкости на огромном мониторе.

      – Не торопитесь, Нокс, впереди ещё множество дверей и за одной из них точно есть выход.

      – Да вы садист, голубчик. Не думал, что всё настолько плохо, – рассмеялся. – Я вас не осуждаю. Отнюдь, понимаю, как претят бесконечные коктейльные платья, диадемы, перья и выглаженные костюмы. В них нет жизни. Бесчувственные мешки с манерами, а здесь эмоции, кровь и дерьмо. Насыщенный вечер нам гарантирован. Вы ставите на черное? Отлично! Подтолкнуть его надо бы, начало слишком затянулось.

      – Наберитесь терпения, иначе не сможете до конца осознать наши технологии.

      Я не знаю сколько уже слушаю монотонное: кап-кап-кап. Звук утомляет и изводит. Он бьёт за стеной, но я не могу добраться до источника. Остаётся только сидеть на сером холодном полу, обхватив голову руками настолько сильно, что череп издаёт протяжный хруст. Только так я могу остановить охватившую тело боль.

      Надо собраться с силами и рвануть. Впереди коридор со множеством дверей за одной из которых должен быть выход. Только бы вспомнить, что за дерьмо со мной приключилось и как я здесь оказался? Надо успокоиться и сосредоточится, вот только падающие капли вновь напоминают о мучительной жажде утреннего перегара. Надо завязывать. Проводить ночи с женой, а не в мутных компаниях, взяться за ум, сменить работу, родить ребёнка. Этот раз точного будет последним, а за ним размеренная до изжоги опостылевшая жизнь. Бросить всё к чертям и свалить, самовыпилиться из этого ада, вот только духу не хватает и каждый вечер заливаю изорванную душу, обжигаю охрипшее горло.

      Мрачный коридор многоквартирника. Пыльная тусклая лампочка и такие же окна, не дающие света. Заплёванный пол и зассанный лифт – это явно не новостройка. Зданию лет тридцать, как и мне. Заброшенная всеми общага уже не может подарить надежду на будущее. Она засасывает постояльцев в беспробудное сегодня, заглушая веру в людей и себя. Надо пройтись по комнатам. Заберу куртку с мятыми сигаретами и севшим телефоном и свалю из этого притона.  В отличие от них, мне есть куда возвращаться.

      К бесконечной капели добавился тихий детский плач и на душе полегчало – это место обитаемо. Вот только кто мог отважиться принести сюда  ребёнка ?

      «Доброе», – ударил я в дверь и упал лицом в тонкий слой пыли. Ребёнок затих, а затем вновь разрыдался. Надо встать. Синее тельце на грязном матрасе забыто как сломанный табурет, ненужный в новой квартире.

       «Вот твари!», – шепчу я, стягивая футболку. Чёрные глазки замечают меня, синие ручонки тянутся вверх, пытаясь ухватить последнюю надежду. Я бережно накрываю его тёплой футболкой, пытаясь поднять невесомое тельце. Пальцы застревают в чём-то липком, и плач обрывается. Куски тухлого мяса падают на грязный матрас, и я сползаю на колени. Запах перехватывает дыхание, выворачивает желудок, заливает горло желчью, лишая последних сил. Надо ползти к дверям, к воздуху, прочь.

      На липкие руки пристала взбудораженная пыль и я превратился в чудовище из детских снов. Вываливаюсь в спасительный коридор, бью по двери, которая плотно входит в косяк и стараюсь набрать полную грудь сквозняка, пробирающегося из ссохшихся окон.

      – Господин Светлаков, да вы талант, боюсь представить, что за другими дверьми. Дайте-ка глянуть сценарий.

      – Сценария нет, Нокс. Свобода выбора, знаете ли.

      – Нудятина, будет ползать по страшным комнатам пока не сдохнет от сердечного приступа или не наскучит своими жалкими потугами стать другим. Давайте черканём пару строк, добавим антуражу.

      – Олежек и сам неплохой затейник. Смотрите внимательно.

      Шаги гулко отдаются в пустоте коридора. Смех, переходящий в гогот, и тишина до следующего взрыва. Я вскакиваю, вытирая руки о новые джинсы, и стряхиваю с живота пыльные лохмотья – спасение.

      – Здравствуйте, лейтенант Перваков. Жалоба поступила на детский плач.