– Я думаю, нам нужно держать Эштона подальше от этой грязи, – тихо проговорила Олимпия.
– Лорд Редман наверняка будет недоволен. – Энид принялась собирать чайную посуду.
– Ни к чему сообщать ему об этом. Пенелопе необходимо оставаться за городом, а если Редман надумает поехать к Филдгейту, то она будет настаивать, чтобы отправиться вместе с ним. К сожалению, все члены моей семьи сейчас находятся вне пределов столицы, и все они заняты своими делами.
Энид покачала головой:
– Сомневаюсь, миледи. Ваша семья весьма велика, и наверняка не все ваши родственники уехали из Лондона.
– Может, и так. Только мне сейчас не приходит на ум, кто из них мог бы оказаться под рукой. – Олимпия встала и расправила юбки. – Я должна отправить Филдгейту письмо. И тогда увидим, игнорирует ли он корреспонденцию только от своей семьи – или игнорирует все и всех.
– Вы собираетесь заняться этим делом лично?
– Разве не ко мне лично обратились за помощью?
– На самом деле это не так. Вы просто случайно сами открыли дверь. – Не обращая внимания на хмурый вид Олимпии, Энид добавила: – Я думаю, вам лучше бы сообщить лорду Рэдману, что на горизонте собираются тучи.
– Если удастся придумать, как поставить его в известность, но так, чтобы при этом он тут же не сел на коня и не помчался на помощь другу, – тогда я это сделаю.
– Что ж, понятно… Я слышала, граф Филдгейт перешел в стан либертианцев-развратников. Может, граф пока еще не вывалялся в грязи, как Минден, однако уже близок к этому. Перед ним закрывают двери. Недавно разнеслись слухи, что граф начал совершать обходы домов. Так вот, несмотря на то что он молод, богат и не женат, многие семьи пытаются оградить от него своих дочерей. И мне кажется, что лучше бы эти заботы переложить на плечи мужчин.
– Чушь! – отрезала Олимпия, выходя из комнаты вслед за Энид. – Но надо сделать так, чтобы граф полностью осознал: его сестре грозит опасность.
– А если ему все равно?
Олимпии даже думать об этом не хотелось. Она ведь слышала, как тяжко Брент скорбел, когда обнаружили тело его Фейт. И Маллам представлялся ей тогда нежным и любящим, хотя со временем стал другим. Тем не менее Олимпия не могла поверить, что этот человек, так страдавший когда-то, теперь повернется спиной к сестре и позволит своей матери уничтожить еще одну близкую ему женщину. Более того, Олимпия отказывалась верить в то, что Брент сам себя уничтожил, несмотря на все россказни про его пьянство и амурные похождения. Нет ничего необычного в том, что мужчина пытается утопить свое горе в вине. По какой-то странной причине почти все мужчины считали, что это им поможет.