© Елена Касаткина, 2024
© Елена Анатольевна Касаткина, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0056-8490-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Полумрак. Треснутое зеркало в красивой старинной оправе. Черно-белые фотографии на стенах. Кресты, кресты, кресты. Разные. Большие, маленькие. Висят на цепочках, лежат на полках, тумбочке, столе. Везде. И свечи. Толстые – короткие, тонкие – длинные. Горят, плавятся, мельтешат огоньками. Шкатулочки, мешочки, кости. Не совсем кости, скорее черепа – вытянутые мордочки с дырами на месте носа и глаз. Огромная книга. Толстая, в кожаном переплете, с золотым тиснением.
Тощая сутулая гадалка с помятым лицом, словно оно сутки трамбовалось на полке плацкарта, осторожно берёт книгу сухими руками и перекладывает на стол. Подбирая полы длинной чёрной распашонки, садится в скрипучий, похожий на трон, стул.
– Сегодня лунное затмение. – Гадалка открывает книгу и опускает в неё провалы глаз. – Кровавая… Страшная… – бормочет под нос.
Маша до предела вытягивает короткую шею, пытаясь заглянуть в книгу, но быстро теряет любопытство. Колючие графики, заборы диаграмм и таблиц ей непонятны и потому малоинтересны. Переводит взгляд на окно. Вот в чём дело. Лунное затмение! Вот и объяснение того, почему она сегодня вся такая «рррррр». Так и хочет кого-нибудь укусить. А всё луна. Бордовая, как свекла. Разгневанная. Жуть! И не поворчишь на неё.
– На козу накричала, петуха погоняла, – бормочет старая колдунья, раскачиваясь и потрясая седыми патлами. Стул под нею протяжно скрипит. Вот-вот развалится. Тени ходят по стене ходуном. Свечи трепещут посиневшим пламенем.
– Из петухов у меня только попугай, – отгоняя страх, пытается пошутить Маша. – Но его нельзя. Ну там… тонкая душевная организация, не простит до конца жизни.
Старая гадалка с загадочным именем Эсфирь поднимает на Машу бесцветные глаза.
– Конец жизни за решеткой.
– Это понятно, куда ему из клетки деться.
– Твой… – Эсфирь поднимает сучковатый палец. – Сумасшедший дом… Или клетка. Выбирай!
Она не из трусливых, и не надо её пугать. Маша нервно потёрла за ухом, выпрямилась и, уставившись гадалке в переносицу, произнесла металлическим голосом:
– Я пришла к вам, чтоб узнать своё будущее… Разыгрывать страшилки, чтобы произвести на меня впечатление, не надо. Я вам не за это заплатила. Так что говорите уже, что меня ждет. И поконкретней.
Эсфирь отодвинула книгу, стянула с груди массивный крест, очертила им в воздухе полукруг слева направо и наоборот и склонилась, упершись костлявой грудью в стол.
– Всех потеряешь, один останется. Убережешь его, других погубишь. И себя.
Гадалка откинулась на высокую спинку своего трона и закрыла глаза.
– И это всё? – хмыкнула Маша.
Эсфирь молча, не открывая глаз, кивнула и замерла. Оттеняемое огнем свечей лицо было мертвенно-бледным. «Померла, что ли? – проскочило в голове Маши. – Притворяется, старая лгунья».
– Понятно. Разводилово. Вытягивание денег. – Маша встала и вышла из мрачной комнаты.
Часть первая
Глава первая
Остро наточенное лезвие ослепило, сверкнув металлическим лучом. Рука взлетела, на мгновение замерла, а потом резко опустилась вниз. Глухой хруст, и желтоватая слизь потекла по пальцам.
Мария отложила нож, стряхнула слизь в миску, смяла колючую скорлупу и выбросила в урну. Передумала, достала скорлупу из урны, налила в банку воды и опустила туда яичные осколки. Пригодится. На удобрения. Цветы поливать.
Она мало что выбрасывала, ведь в хозяйстве нет ничего лишнего. Любая тряпочка, любая дощечка, всему рано или поздно найдётся применение.
Мария покопалась в коробке, вынула оттуда кусок поролона, который когда-то был вшит в бюстгальтер. Бюстгальтер давно сносился и уже восстановлению не подлежал, но поролон из чашечек служил отличным материалом для мытья посуды. Покупать специальную губку? Ещё чего! Расточительство. «Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое», – так говорилось в каком-то старом иностранном мультфильме. Эту фразу она запомнила на всю жизнь. Так и жила. И это не жадность, как может кто-то про неё подумать. Нет, она не жадная, она рачительная. Бережливость помогала жить хоть и небогато, но и не нищенствовать. Посмотрела бы она, как на её зарплату да вдвоём с сыном смогли бы прожить те, кто её осуждал. А она живёт и не голодает.
Поролон, проехав по поверхности стола, впитал капли яичной жижи и полетел в раковину.
– Мать, – донеслось из коридора, через секунду в кухню влетел сын.
– Чего орёшь? Я не глухая. – Мария опустила в миску руки и принялась замешивать тесто.
– Вот! – Мирон протянул какую-то