Мужчина рядом со мной продолжил разговор:
– Я управляю храмом недалеко отсюда. Я вижу, тебе интересно то, что здесь происходит. Приходи вечером, я буду читать лекцию. – Он указал на свою книгу.
– Не знаю, может быть. – Я знал, что не приду, но не хотел его обижать.
– Буду ждать тебя. Кстати, хочешь меня сфотографировать? Сфотографируй, не стесняйся.
Признаться, у меня и в мыслях не было его фотографировать. Но я подчинился – по тону, с которым человек говорил, я решил, что он скорее не спрашивает, хочу ли я его сфотографировать, а упрашивает меня, чтобы я это сделал. Священник вытянулся, гордо держа перед собой книгу, которая все это время была у него в руках, показал мне, с какого ракурса лучше сделать фото, и дал команду. Я нажал на кнопку и сделал несколько кадров. Мужчина посмотрел на результат и одобрительно кивнул мне – результат его устроил.
–
Буду ждать тебя вечером, – Сказал он мне на прощание и ушел.
Тем временем, у тела важного человека, про которого мне рассказал священник, началось движение. Работник с факелом подошел к приготовленному кострищу и проделал ту же рутинную работу, что и в прошлый раз. Дрова быстро разгорелись – все же, это были самые дорогие дрова, этакая роскошь, доступная лишь богатым. Однако скоро все признаки роскоши и исключительности умершего исчезли. Для пламени нет значения, кем ты был при жизни, огонь одинаков для всех.
Подул ветерок, нанеся на мою руку еще несколько хлопьев пепла, на этот раз от тела горевшего важного богача. Пепел как пепел. Такой же пепел, какой остался от простолюдина. Ничего особенного. Я стер пепел и начал думать, что делать дальше. Наблюдать за кремацией больше не было смысла, опыт, который я искал, я уже получил. А наблюдать целые сутки за сжиганием трупа у меня действительно вряд ли получится. Да и желания проводить за этим занятием весь день у меня не было. Решил прогуляться.
Я повернулся, сошел со своего подиума и пошел дальше. Немного в стороне, на почтительном расстоянии от горящих тел, я увидел стариков-иностранцев, сильно выделяющихся своей одеждой (люди в здешних местах одеваются по-другому) и испуганными глазами. Они с грустью и печалью смотрели в сторону костров, и вид у них действительно был испуганным. Боялись они не того места, в котором очутились, их не пугали странные и непонятные люди вокруг; они смотрели на костры, на горящие трупы, и боялись они смерти. Думаю, эти старики были из тех, кто всю свою жизнь пытался сделать вид, что смерти не существует, они пытались вытравить любое напоминание о смерти из своей жизни, пытались представить, что смерть – это что-то далекое и ненастоящее, и сейчас, когда увидели все, чего так боялись и что пытались забыть, – они пришли в ужас. Это были старики, и они понимали,