Широкой морщинистой ладонью Хотура погладил бороду, привстал, небрежным движением расправил складки одежд, выпрямился во весь свой огромный рост и сделал несколько шагов к центру зала, где покоилась массивная купель, доверху заполненная крупицами черного песка. Проведя пальцами по темной поверхности насыпи, привычным и быстрым жестом он очертил несколько символов, затем сгрёб горсть песчинок в ладонь и поднял вытянутую руку на уровне своего лица. Сквозь пятерню заструились ручейки, возвращая угольные крупицы обратно в чашу. Некоторое время верховный Исток следил за этим течением, после чего коротким рывком взвесил остатки, развернулся и резко швырнул их в сторону одного из мерцающих и вращающихся в воздухе пестрых шаров, расположенных вокруг и чуть поодаль купели, тем самым знаменуя полное окончание своего хода. Облако песчинок мгновенно окутало сферу мириадами крохотных огневых всполохов, медленно оседая и проходя сквозь полупрозрачный ареол шара сотнями пылающих стрел.
Глава 1
– Смотри-ка, звездопад, – протянул Тамиор, жадно вглядываясь в черноту ночного неба по-детски изумлёнными и одновременно испуганными глазами.
– Где? – встрепенулся я.
– Да везде! – недовольно буркнул рыцарь, переводя взгляд, нахмурил лоб, затем слегка улыбнулся и уже куда дружелюбнее добавил: – Глаза-то подними.
Я нехотя оторвался от завораживающих плясок костра, оперся на обе руки, запрокинул вверх голову и тут же замер, раскрыв рот и затаив дыхание. Тысячи огоньков пронизывали густую чернеющую темноту, срывались с насиженных мест, оставляя после себя ярко-белые полосы, стремились обогнать друг друга, и через мгновение гасли в прозрачном море тишины над верхушками заснеженных горных шапок. Казалось, будто весь мир: животные, птицы, разумные и даже растения в одночасье смолкли, уняли привычную суету, чтобы в абсолютном безмолвии насладиться зрелищем, когда небосвод наполняется жизнью, делает глубокий вдох и вновь становится неподвижным, ещё некоторое время храня в себе тепло и следы погибших звезд.
– Это… завораживает, – еле шевеля губами, процедил я.
– Да, – вздохнул Тамиор. – Ещё бы понимать, чего ты там бормочешь.
– Красиво, говорю, – произнёс я, выпрямившись и разминая затекшую шею.
Мой спутник, как всегда, широко улыбнулся.
– А ещё это означает, что мы с тобой торчим в этих треклятых горах аж с прошлого года, – заключил он.
– Как это? Не может быть. Всего же несколько дней прошло.
– Да не спеши ты пугаться, храбрый воин. Я пошутил.
Белобородый весело хмыкнул и повалился на спину.
– Такой звездопад случается только в ночь смены лет. И мы с тобой волею судеб оказались достаточно близко к этой загадочной красоте. Надеюсь, успеем вернуться в город до того, как местные стражники опустошат все запасы канрийского эля в нашей любимой харчевне в честь данного события, – закончил он и придвинулся поближе к огню.
– Интересно, как звездочеты назовут этот год? – задумался я.
– Может, годом «жадного барсука»? – предположил Тамиор.
– Почему именно барсука и почему жадного?
– Потому, мой простодушный приятель, что, как раз перед отбытием на охоту, я покупал припасы на рыночной площади и был обсчитан торговцем по имени Пиру ровно на три золотых и три серебряных монеты. Проклятый барсук, – гневно процедил сквозь сжатые зубы бородач. – И ведь в который раз! – возмущенно продолжал он. – Теперь я точу обиду на всех канри. Как вернёмся, пересчитаю пройдохе все ребра, что отыщутся под мохнатой шкурой.
– Прости, дружище, но канри варят лучший эль во всём Тилрадане, – заливисто расхохотался я. – И вряд ли небесных дел мастера оставят себя без выпивки, назвав год в честь «жадного барсука», обидев тем самым каждого из них, а хмелеваров в особенности. Скорее, нас ждёт год «ворчащего скряги» или год «белобородого зануды».
– О боги! Не-е-е-т! Типун тебе на длинный язык. Нет! Только не в ущерб выпивке, – шутливо запричитал мой спутник. – Это я так. Ворчу. Отвожу душу. Но если предыдущее название грозит обернуться столь непоправимыми бедами, то, может, тогда пусть будет год «бездонного выпивохи»?
– Да, можно и так. Или год «бестолкового ловеласа», который не может пропустить ни одной заезжей дамочки.
– Это почему ещё бестолкового? Я, между прочим, в этих делах отлично знаю толк. Много толка. Я, можно сказать, мастер романтического толка…
Бородач на секунду запнулся и задумчиво сдвинул брови.
– Толковый романтический мастер, во как, – гордо выдал он наконец. – В общем, попрошу без наговоров, – картинно скривился Тамиор, однако, не скрывая того, что и сам доволен своими любовными похождениями.
– Тогда пусть