В соцсети обсуждали только одну тему.
Эти террористы напали не на тот район
#НападениеНаПоездКолабаган #Непобедимые
Друзья, если у кого есть пятьдесят рупий, обойдитесь сегодня без самосы и пожертвуйте их…
Чем дальше я листала ленту, тем больше рассказывалось.
В новостном ролике, снятом специально для 24-часового шоу, показывают как… Бдение при свечах в…
Накануне вечером я была на станции, туда от моего дома не больше пятнадцати минут пешком. Я должна была видеть людей, которые заглядывали в открытые окна и бросали в остановившийся поезд горящие факелы, но видела я только вагоны – они горели, двери у них были заперты снаружи, горячие – не дотронуться. Огонь перекинулся на домишки рядом со станцией, их обитателей стал душить дым. Погибло более ста человек. Правительство обещало семьям погибших компенсации – восемьдесят тысяч рупий! – которые… ну, правительство много чего обещает. На видеозаписи премьер-министр – ему в подбородок уткнулось не меньше дюжины микрофонов – говорил: «Пусть соответствующие органы проведут расследование». Кто-то вставил в это видео перебивку: полицейские чешут в затылке. Получилось смешно.
Меня восхищали эти незнакомцы в сотсети, которые что хотят, то и говорят. И не боятся шутить. Хоть полиция, хоть министры, они над всеми смеются, и разве не это называется свободой? Я надеялась, что после еще нескольких зарплатных чеков, когда я дослужусь до старшего продавца в «Панталунз», я тоже буду в этом смысле свободна.
Ниже на той же странице – видеоклип. На переднем плане женщина: волосы растрепаны, черная струйка из носа стекает на губы, глаза налиты кровью. Она стоит на наклонной платформе нашей маленькой станции и кричит в микрофон: «Там стоял полный джип полицейских; спросите их, чего они стояли и смотрели, когда мой муж горел. Он пытался открыть дверь, спасти нашу дочь, пытался, пытался…»
Этим видео я поделилась и добавила заголовок: «Оплачиваемые правительством полицейские смотрели и ничего не делали, а эта женщина потеряла все».
Так я написала.
Потом я положила телефон рядом с собой и задремала, от жары слипались глаза. А когда проснулась и проверила телефон – там было всего два лайка. Посмотрела через полчаса – те же два лайка.
А потом какая-то женщина, я ее не знаю, откомментила: «Откуда ты знаешь, что она не врет? Может, внимания хочет!»
Тут я села. Я что, с этой теткой во френдах? На фото в профиле она позировала в ванной.
«Ты вообще смотрела видео?» – ответила я.
Слова этой бессердечной женщины не шли из головы. Да, они вызвали у меня раздражение, но и еще как-то зацепили, вывели из равновесия, завели. Но не так, как заводишься, когда нет воды в муниципальной колонке или вырубают свет в самую жаркую ночь. Может быть, это все из-за праздности, душевное волнение от безделья?
Для меня этот день был в конце концов выходным. Мать приготовила рыбную мелочь – мы ели ее с костями и хвостами. Отец грелся на солнышке, боль в спине у него на время отступила.
Я листала ленту и видела, как посты о нападении на поезд зарабатывают пятьдесят, сто, триста лайков. А мой не лайкал никто.
И тогда я на маленьком светящемся экранчике написала глупость. Написала опасную вещь – те слова, которые даже думать нельзя, не то что писать.
Прости, мам.
Если полиция не помогает простым людям вроде вас и меня, если полиция смотрит, как они гибнут, не значит ли это, – написала я в соцсети — что само правительство – тоже террорист?
На улице медленно крутил педали велорикша. Единственным пассажиром была его маленькая дочка, и клаксон радостно бибикал, приводя ее в восторг.
· Лавли ·
Воскресное утро! Пора на урок актерского мастерства. Покачивая бедрами так и этак, прохожу мимо продавца гуавы.
– Брат! – окликаю я его. – Сколько времени?
– Половина девятого, – бурчит он. Ему неохота делиться со мной показаниями своих наручных часов. Бог с ним. Оставив свою стильную походку, припускаю лошадиной рысью к железнодорожной станции. И уже в поезде, когда я прикасаюсь к груди и ко лбу, произнося молитву за тех бедняг, что недавно погибли на этой самой станции…
– Кто там толкается? – кричит какая-то тетка. – Прекратите!
– Этой хиджре [1] обязательно в нашем вагоне чухаться? – шипит продавец арахиса, будто у меня ушей нет.
Для таких, как я, все непросто, даже какой-то час в поезде. Мои груди – из тряпок. Ну и что? Найдите во всем городе хоть одну женщину, чтобы была настолько женщиной, как я.
Сквозь толпу пробирается безногий нищий на доске с колесами, едет прямо по ногам.
– Подайте монетку, – ноет он. На него орут:
– Куда прешь?
– Слепой, что ли?
– Куда