Сорняки. Александр Михайловский

ороде, кишащем людьми и событиями, порой мне недостаёт спокойствия, чтобы написать хоть строчку. Тонкое писательское чутье может выбить из колеи даже самая незначительная для черствого обывателя мелочь. В случае потрясений писать возможно, только если они похожи на кратковременные вспышки яркого света и сопровождаются удивлением. Когда они напоминают испепеляющий зной и становятся сопоставимы по постоянству с рутиной – это идет во вред творчеству.

      На этот раз я снял дом в одном из захолустий на самом западе страны. После бесконечного путешествия на поезде в компании беснующихся от безделья детей и утомительного общества здешнего таксиста, мое необжитое пристанище с подозрительными стуками, шорохами и пауками, казалось желанным местом долгожданного отдыха.

      Фасадом дом выходил на улицу с грунтовой дорогой. Сзади располагался узкий длинный двор. Со всех сторон, кроме фасада, к участку примыкали территории соседей, огораживающие от шума близлежащих дорог. На удивление, собачьего лая в округе тоже слышно не было. Заборы между участками были невысокими, хорошо просматривалась сельская панорама, прерываемая только вольготно разросшимися у меня огромными сорняками.

      Спальня была на втором этаже. Перед сном я читал, полусидя в кровати, чтобы отвлечься от непривычной обстановки и беспокойных поскрипываний ветшавшего дома. Каждые несколько минут строчки плыли перед глазами, съезжали друг на друга, а буквы сбивались в кучу. Я всякий раз пересиливал себя и продолжал перечитывать все те же слова, пока усталость не довела меня до безразличия к чуждой обстановке и посторонним звукам.

      Утром я пытался подняться с кровати, но снова уснул. Меня разбудил звонок. В телефоне бился дрожащий голос владельца дома.

      – Добрый день. Не разбудил вас? Забыл сообщить вчера… Буквально накануне вашего приезда холодильник сломался, черт его знает что случилось… Давайте полцены вам что-ли скину, а то неудобно так.

      Пока он складывал свои сбивчивые слова в подобие законченной фразы, я встал и подошел к окну. Нервные конвульсии его голоса и мое стойкое ощущение недосыпа уже начинали раздражать, но, выглянув во двор, я вдруг отвлекся. Густую стену сорняков во дворе что-то сильно примяло. Что-то крупное… Что-то неочевидное, если окинуть окрестность подозрительным взглядом. Тогда конвульсии владельца я дополнил своими.

      – Добрый день, Михаил… Холодильник – это ничего… Но тут… знаете, ваши разросшиеся сорняки во дворе ночью что-то сильно примяло, что-то большое, и я не могу понять, что именно их…

      – Может собака соседская через забор перелезла и в траве возилась, играла? – уже спокойнее произнес владелец.

      – У них разве есть собака? Я что-то не заметил ее, лая тоже не слышал.

      – Загляните к ним через забор, здоровая собака у них, рыжая, на медведя похожа.

      Я спустился и подошел ближе к забору соседей, чтобы осмотреть их участок целиком.

      – Я вижу только всякие собачьи принадлежности, но самой собаки нет.

      – Да бегает может где, черт ее знает, в одном дворе повалялась, в другом…

      – Ну ладно, понятно… дом еще скрипит у вас как-то сильно, что-то щелкает периодически, постукивает…

      – Вы в старых домах давно бывали? Хоть один дом помните, где не было такого? – произнёс он с интонацией торгующегося лавочника.

      Возникшее рутинное обсуждение приземлённых вопросов вернуло мне ощущение обыденности происходящего.

      Во дворе было по-прежнему так безмятежно тихо в отличии от гремящего старостью дома, что я решил позавтракать на крыльце, обдумать планы на день и здесь же приняться за работу. Каких-либо конкретных идей для рукописи пока не было, но неработающий холодильник вынуждал меня отправиться за свежими продуктами и, видимо, за вдохновением для рассказа. Зайти бы еще к соседу с собакой, чтобы загадка сорняков окончательно перестала перетягивать на себя часть необходимого в работе внимания.

      Я шел по ухабистой пыльной дороге. Изредка мне навстречу неслись гремящие гнилые корыта. По обеим сторонам дороги устало высились останки недоизнасилованных сооружений прежнего мира.

      У одного из подобных артефактов, полуразрушенной кирхи, возилась группа тощих рабочих в одинаковых выгоревших робах. Здесь я решил начать сбор своего материала.