– Если это так для тебя важно, могла бы поехать одна, а не дергать меня по пустякам.
– Пустякам? То есть я для тебя пустяк?
При прочих достоинствах у Карины есть один очень серьезный недостаток – она не чувствует грань, когда надо заткнуться. Вскипаю в секунду и едва сдерживаюсь, чтобы не послать ее в пешее эротическое путешествие. Сегодня она слишком явно туда напрашивается.
– Не передергивай. Я не это имел в виду.
– Папа, – слышу пронзительный детский крик и рефлекторно оборачиваюсь на звук.
За шлагбаумом стоит маленькая растрепанная девочка в синей шапке с большим помпоном и тянет ко мне свои ручонки. Охранник пытается ее отогнать, сдурел, что ли? Ребенок же. Девочка его обманывает, ныряет под шлагбаум и со всех ног несется ко мне. Слов нет. Молча наблюдаю, как она приближается.
– Папочка, – подлетает и обнимает мои ноги. – Наконец-то я тебя нашла.
Несколько секунд нахожусь в полнейшем шоке. Стою оглушенный и медленно соображаю. Что люди обычно делают в таких нелепых ситуациях?
– Отойди. Не трогай его, маленькое чудовище! – Карина пытается отлепить от меня девчушку, но та лишь качает головой и крепче вжимается в меня.
– Заткнись, – рявкаю на нее и небрежно отодвигаю в сторону.
Присаживаюсь перед девочкой на корточки. Хорошенькая такая. Смотрит на меня своими огромными глазищами. Губы дрожат от холода или пережитого стресса, но улыбается. Так открыто и доверчиво, что сердце невольно сбивается с ритма.
– Ты ошиблась малышка. Я не твой папа, – грустно улыбаюсь в ответ и поправляю съехавшую на бок шапку.
– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею. От неожиданности застываю, не зная, как себя вести. К такому меня точно не готовили.
– Цирк какой-то! – визжит Карина.
– Замолчи, я сказал, – рычу на нее и стреляю убийственным взглядом. Затыкается, отходит к машине и закуривает. Я думал, она бросила. Ведь знает, как меня это бесит. Но сейчас мне совершенно похер. Надо разобраться с девочкой.
– Как тебя зовут-то, дочка?
– Анна Иванна, – важно сообщает она. Надо же и отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.
– Где твоя мама? Ты, наверное, потерялась?
– Мою маму алестовали, – на ухо шепчет мне, видимо, чтобы Карина не слышала. – Но она ничего не делала.
– Так не бывает, – качаю головой и напряженно думаю, что предпринять в такой ситуации. Должны же быть какие-то специальные службы…
– Бывает! Во всем виноват тот дядя. Он плохой!
История все запутывается, но понятнее не становится.
– Мы опаздываем! – не выдерживает Карина и вновь начинает истерить. – Хватит с ней возиться, дай денег и поехали.
Шумно выдыхаю. Как же ты задолбала.
– Сначала надо разобраться. Нельзя ребенка одного на улице бросать. Она же малютка совсем. Сколько тебе лет?
– Пять.
Карина поджимает губы и отворачивается.
– Давай я помогу тебе добраться домой. Ты же помнишь, где живешь?
– Я не пойду домой. – Анна Иванна качает головой и капризно надувает губы. – Меня хотели в плиют забрать, а я убежала к тебе…
– Почему ко мне?
– Потому что ты мой папа, – довольно улыбается и теснее прижимается ко мне.
– Это я понял, с чего ты взяла?
– Мама лассказывала.
– Козырев, да бред это все! Поехали уже, я замерзла!
Да как же ты достала, бестолковая кукла!
– Не мешай. Если хочешь – езжай, водитель тебя отвезет, – делаю знак рукой, и один из охранников идет в нашу сторону.
– А ты?
– А я позже приеду.
Недовольно фыркает и идет к машине. Снимаю сигналку и отдаю ключи охраннику. Коротко объясняю, что нужно сделать, и вновь возвращаюсь к малышке.
– Так как, говоришь, зовут твою маму?
– А я еще не говолила, – хитро прищуривается.
– Скажешь?
Кивает и засовывает руку в карман. Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.
– Вот моя мама – Виктолия.
Забираю у девочки снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп, а дышать становится нечем, словно из легких выкачали весь кислород. Не может быть…
Время словно остановилось. Смотрю на фото и не могу противиться распирающим меня воспоминаниям. Глаза, лукавая улыбка, ямочки на щеках. Помню это лицо досконально, словно видел только вчера. Столько лет я безжалостно выжигал воспоминания об этой женщине в своей душе. Уничтожал малейшее напоминание о ее существовании. Работал круглосуточно, лишь бы не думать о ней, лишь бы не чувствовать боль утраты и пустоту одиночества.
Мне казалось,