Тому было двадцать лет, он учился на факультете журналистики Лидского университета. Он хотел стать репортером или работать режиссером на радио. Его небольшие бледные руки были болезненно скрючены, поэтому свои эссе они печатал на компьютере при помощи стилуса, прикрепляемого к его голове.
– А ты… чем… занимаешься? – спросил Том, когда мы только познакомились.
– Ничем, – ответила я и торопливо добавила: – Раньше я изучала медицину.
Я вспомнила о Саре, оканчивающей Королевский колледж. Вдруг я совершила ошибку, забросив учебу?
Еще в нашей группе была Алекс, и она не знала, какая у нее болезнь.
– Разве тебе не хочется иногда залепить по лицу тем, кто постоянно спрашивает, что с тобой не так? Когда я слышу этот вопрос, мне хочется развернуться и спросить: «А что не так с тобой?» Что ж, я не знаю, что со мной не так. Знаю только, что это как-то связано с нервами.
Том начал что-то говорить.
– Мы… можем… определить… тебя в…
Мы все терпеливо слушали, надеясь, что концовка оправдает ожидание.
– …раздел «Другое», – закончил он и рассмеялся так сильно, что его плечи затряслись и он уронил свой бутерброд на пол.
Еще был Тревор, у которого уже двадцать лет был остеоартрит. Он страдал серьезным ожирением, в основном из-за того, что сильные боли не позволяли ему делать даже элементарную зарядку. Сегодня он надел значок с надписью «Инвалид и горжусь этим!». Тревор постоянно говорил о разных приспособлениях и устройствах. Например, вчера он рассказывал нам о разделочной доске с шипами и выемкой, на которые можно было положить огурец или другой овощ и он бы не скатился на стол или на пол.
– Я отдал за нее семьдесят фунтов! – воскликнул он и с грустью добавил: – Боюсь, я стал жертвой рекламы.
И, наконец, с нами был Эвдард. Ему было двадцать восемь, и он был младшим капралом в Королевской морской пехоте. Он рассказал мне, что в 2007 году служил в Афганистане, но после взрыва мины был отправлен домой с ранением. Ему ампутировали ногу выше колена, и теперь он был вынужден носить протез. Он мог ходить.
– Правда, с трудом, – добавил он. Когда Эдвард уставал или когда ему надо было преодолеть большое расстояние, он прикреплял свой протез к спинке инвалидного кресла. Вот и все, что я о нем знала. Вчера за ужином он вел себя тише всех, быстро отвечал на вопросы и за обедом не произнес почти ни слова. Линдси постоянно повторяла, что нашим собакам нужен друг так же, как и нам, и что мы всегда должны разговаривать с ними и побольше смеяться, чтобы собаки получали положительные эмоции. Но Эдвард всегда вел себя сдержанно и сидел опустив глаза.
После завтрака мы собрались в одном из помещений для тренировок. Настал момент истины. Я знала, что получу Тикета, но все равно нервничала, как старлетка на вручении премии «Оскар».
Когда Линдси вошла в комнату со своими записями в руках и встала в центр нашего круга, мы сидели тихо-тихо и почти не шевелились. Она выглядела эффектно даже в простых джинсах и футболке.
– Что-то