Бродяга. Светлана Замлелова. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Светлана Замлелова
Издательство: Макеева Светлана Георгиевна
Серия:
Жанр произведения: Современная русская литература
Год издания: 0
isbn:
Скачать книгу

      Товарищ, мы едем далёко,

      Подальше от нашей земли…

Из песни.

      Вместо предисловия

      На Руси, по верному и в высшей степени трогательному замечанию А. И. Солженицына, «были мастеровые с ремешками в волосах, сеятели с бородой по пояс, крестьяне на тройках, лихие казаки, вольные бродяги…»

      «Никого! Никого их нет!» – сокрушается Солженицын. И это правда: перевелись бородатые сеятели, исчезли тройки. И только насчёт бродяг, думается, неправ был известный писатель. Неистребима и неисчислима «Русь бродячая»! И не зарастают под ногами бродяг дорожки «от моря до моря, до Киева-города».

      Мастеровые, крестьяне и прочие достойные люди обитали, без всякого сомнения, и в других землях. У нас же они имели свой особенный колорит, отличавший их от родственных иноземных сословий. Не отказывая американцам или французам в силе икроножных мышц или неприхотливости желудков, дерзнём предположить, что бродяжничество на Руси явление не социального, но психологического порядка. То, что называется национальная черта. Чтобы объяснить это, не нужно быть докой психоанализа. Многое само обращает на себя внимание.

      Что побуждает к бродяжничеству? Скука? Бунт? Безделье? Впрочем, едва ли одно исключает другое. Бездельник чаще других скучает. Скучающий бездельник вперёд других бунтует.

      Скука – отнюдь не продукт безделья. Наивно было бы полагать, что скучают лишь те, кто ничем не занят. Вероятнее даже, что в паре «безделье – скука», скука, будучи особым, мучительным и томящим состоянием души, являет собой первопричину. Вдруг человек сознаёт, что никакая земная вещь не доставляет ему радости, не веселит и не ободряет. Человек снимается с насиженного места, бросается сразу во все стороны, хватается за новое, но ничто не удовлетворяет его сердца. Путешествия, покупки, увлечения – всё это занимает лишь на время. А потом снова всё кажется пустым и неверным. Наступает какой-то паралич души. И в этом состоянии требуется колоссальное напряжение сил, чтобы подвигнуть себя на мизерное, обыденное дело. Накатывают приступы отвращения ко всему вокруг – к людям, всегда казавшимся приятными, к комнате, устроенной по собственному вкусу, к вещам, верно служившим напоминанием о далёких, но милых сердцу днях. А бывает, что для преодоления этого душевного оцепенения избираются занятия самые эксцентрические, из которых бродяжничество и праздность наиболее безобидные. Приедаясь, прежнее сменяется новым, ещё более экстравагантным. И так без конца. Но однажды, встряхнувшись, можно обнаружить в себе перемены неожиданные и разительные. И тогда временная радость сменится скукой горшей.

      Как и скука, бунт – состояние души. Но если скука всегда частное дело, бунт – нередко эпидемия. Это похоже на угар, на пьяное, чадное веселье, когда всё идёт кувырком, и никто ни о чём не думает, а все вместе радуются тому, что ветер свистит в ушах, и нагайка нудит руку. Пугачёвы, большевики и прочие бродильщики потому только добивались известного успеха, что умели вогнать в это состояние народную душу, сделав его общим для каждого из огромного множества людей.

      Бунты в Европах, как свидетельствует историческая наука, производятся ради закрепления на бумаге известных прав. Русский бунт полыхает себя ради. Все недовольные, не желающие знать над собой чужой воли, сбиваясь вместе, невольно превращаются в наводящую ужас шайку. Множество людей, каждый из которых одержим нестерпимым желанием хотя бы на короткое время ни от кого не зависеть, образуют мощную хаотическую силу. Эта сила пугает, потому что неорганизованна, не имеет никаких определённых целей, и, как следствие, непредсказуема. Единство её зависит только от настроения каждого участника. Покуда всем охота бунтовать, эта сила жива и действует. Но стоит улечься страстям, стоит уняться душе, как вспомнится вдруг отчий дом, привидится ночью семья. Неудержимо вдруг потянет восвояси и сделается неуютно, оттого что брошено хозяйство. И шайка, что вчера наводила ужас на округу, рассыплется в пыль.

      Решившись злоупотребить внешней свободой и ощутив вслед за тем вкус беззакония и произвола, человек точно примеряет на себя новые одежды, в которых живётся вольготнее. Но только неисправимые, прирождённые сибариты и забубённые головы окончательно избирают произвол и лихость и отдают предпочтение особому воровскому закону. Люди, действительно пострадавшие от неправды, рано или поздно утихают и стараются вернуться к оседлой жизни, приспосабливаясь так или иначе к тому, что возмущало и будоражило.

      Прежде чем вырасти в эпидемию, прежде чем обернуться беспорядочным и стихийным движением, бунт охватывает каждую отдельную душу. А бывает, что тихий и смирный человек всё молчит и ничего, казалось бы, кроме своего маленького хозяйства не желает знать. Но однажды окружающие, к удивлению своему, угадывают в нём волка в овечьей шкуре. И вот шкура летит прочь, волк скалит зубы, окружающие недоумевают. Но бунт – состояние краткосрочное, отступающее как болезнь, тающее как пена. Проходит время, и тихий человек, придавленный совестью, делается ещё тише.

      Откуда эти приступы неистовства? От рабской ли привычки жить под пятой или от тоски по невиданной в Европах свободе – каждый пусть принимает, что ему