Долгая ночь в Электрическом городе. Джоэль Эллисон

он – нет никакой другой стороны. Может быть я и трус, но знаю одно, законы удачи, если они придуманы людьми, не действуют. Храбрецов больше не осталось, а колесо Фортуны если и было, то сгнило, развалилось и кануло в лету. Жители до сих пор отказываются ступать в портовую воду Галерной Гавани, считают, что она наводнена призраки ловцов удачи. Вот тебе и сила веры – рассмеялся он – иногда кажется, что местные горазды поверить во всяческий абсурд, лишь бы во что-то, но у них духа не хватит заподозрить существование выхода или хотя бы в надежду на него. А вода в порту действительно гнилая, будешь в том районе, сразу учуешь запах, на него легко ориентироваться в темноте, если заблудишься, на севере у тебя будет запах гнили, а на юге специй и китайской лапши.

      – А почему Иностранному кварталу к нам нельзя? – спросил я, пытаясь узнать больше про город.

      – Центр ввел запрет, когда иностранцы стали предлагать людям прийти к ним, Главная Башня напыщенно назвала это «похищением людей». В каком-то смысле они были правы, город терял переселенцев навсегда. Иностранный квартал берет тебя под свое крыло, но взамен подчиняет волю. Туда уходят, чтобы забыть себя, боль, гнев, близких, любовь, иностранцы могут дать это, но обратного пути уже нет. Они что-то вкалывают, и ты начинаешь мыслить, как они скажут, делать то, что они скажут, и им не нужна ни твоя душа, ни твой разум, только дешевая рабочая сила.

      – Никто не пойдет на такое – не поверил я.

      – Сотни. Абсурд, верно, какой человек захочет подобной участи? Но каждый год туда всегда кто-то уходит. Несколько лет назад мой старший брат ушел в Иностранный квартал, когда он это сделал, я долго размышлял, почему, даже сам хотел уйти. Я все сидел и думал, что такого страшного люди хотят стереть из памяти. И знаешь, к чему я пришел? Нет ничего особенного в их воспоминаниях, та же боль, что найдется у каждого, но не всякий захочет с ней расстаться. Соблазн забвения велик, и в минуту, когда ты особенно слаб, искусители тут как тут, предлагают выбраться из ада, только вот ад то бесконечен. Я попытался его вернуть – тоскливо добавил Йохан – но это оказалось невозможно, он свой выбор сделал. Точнее его вынудили сделать, Томас Второй, глава Розового квартала перебросил на него свои карточные долги, я давно закрыл их, но Йозеф не пожелал вернуться.

      Я похлопал Йохана по плечу, в нашей общей сумме увеличивались потери.

      – Почему Второй, что случилось с первым? – я решил отвлечь его от болезненных воспоминаний.

      – Тот был недолговечен – ответил Йохан – впрочем, как и все мы – что будешь делать, если останешься последним?

      – Смерть придет к нам так скоро? – полушутя ответил я.

      Он тяжело вздохнул:

      – Посмотри вокруг, Оливер. Тут проживают не люди, а даты со сроком годности: год, полгода, три месяца, три года, а вон тот не знает, доживет ли до завтра. И знаешь, что самое забавное? – усмехнулся он – в этом городе нельзя провести последние часы с семьей, обогнуть землю за 80 дней