В день перед Новым годом по всему дому разносится сладкий запах приготовляемых пирожных. Пышные золотистые эклеры достают из духовки и начиняют заварным кремом, а затем прячут в холодильник. Остатки крема разрешается доесть. Подарки приносит настоящий Дед Мороз и кладет под елку. Очень хочется увидеть настоящего Деда Мороза, но он всегда приходит, когда спишь.
Маленький четырехлетний мальчик осторожно спустился с крыльца и пошел, приминая сандаликами молодую зеленую травку, пробивающуюся сквозь прошлогодние бурые листья, к высокому, как ему тогда казалось, забору, сделанному из досок-горбылей с заостренными сверху и впившимися в землю внизу концами. Он нашел щелку побольше и приложился к ней глазом. Там ему открылся маленький мир, состоящий из грунтовой дороги, небольшой поляны, молодого леска за ней и уводящей вглубь его тропинки. Мальчишка был одет в шерстяную кофточку, по причине прохладной ещё погоды, и короткие, по щиколотку брючки, Бледное худое личико с тенью под глазами говорило о том, что появился он здесь совсем из другого мира, чуждого солнечному свету, чистому, пахнущему лесной прелью воздуху, шуму сосен и далекому, пока еще не виданному им морю.
Зона была запретной. По утрам, за завтраком в соснячке напротив можно было за несколько минут набрать кружку черники, чтобы съесть с утренней кашей. Каша от черники становилась фиолетовой. Днем можно было играть в деревянный большой грузовик. Кузов его доверху наполнялся (в качестве груза) небольшими крепкими темноголовыми боровичками. Искать их было несложно – черные головки повсеместно пробивались сквозь россыпь сосновых иголок.
Море. Сухой камыш, спутанная колючая проволока вдоль берега, домики из мокрого песка, отшлифованные прибоем осколки стекла – стеклянные камушки.
На берегу частенько находили трупы – утопленники или еще кто.
Тогда в поселке появлялись зеленые военные машины. Военные машины сворачивали по песчанке к заливу. Солдаты следили за тем, чтобы никто не выходил за ворота.
А весной, в разлившихся от талого снега канавках плавали маленькие ящерицы – тритоны.
Все ушло навсегда,
Далеко-далеко.
И с небес Млечный путь
Льет судьбы молоко.
Не вернутся опять
Убежавшие дни.
Как не хочется спать…
Только звезды одни.
Может там далеко,
Где безмерности мрак, —
Твой единственный друг
И единственный враг.
Отойдет в никуда
Все, что будет потом.
Светлых звезд города
И единственный дом.
Осеннее небо было синим, глубоким. Солнце уже не растекалось по нему, а светило обособленно, лаская последним теплом стены домов, потрескавшийся