В синей дымке мосты
Над Невой, леденящей и черной,
И пролетов гигантские рты
Глубину черных вод поглощают покорно.
Свет ночных фонарей
В эту ночь охраняет весь город,
И один медный всадник на медном коне
Восседает особенно гордо.
Только окна горят
Тихим, ласковым светом за шторами.
Там покой и уют, там мечты и печали,
Которыми неизвестные люди живут.
Законы гармонии одинаковы для всех областей человеческой деятельности.
Снег летит косо, почти параллельно земле, завихряясь около зданий, он ложится на асфальт, тает, образовывая грязную жижу, ложится белым на газоны и крыши домов. Ветер раскачивает пустые деревья, с шумом пронося белые мокрые хлопья сквозь обнаженные ветки. Белый снег кружится…
Ленинград. Серые стены. Дворы-колодцы… Ничто не спасет нестойкие детские души, выросшие в этих дворах, в больших, темных коммунальных квартирах с высокими потолками, с почерневшими пейзажами и старыми безделушками на стенах, с существами, населяющими коридоры и комнаты, с нездорового оттенка лицами.
Бледная, чахлая душа, выросшая здесь, выйдя на свободу, не справляется с потоками солнца, ее не охватывает непонятное беспокойство, когда она слышит крики чаек в светло-голубом предзакатном небе. И она уползает обратно в серый гранит, облупившийся кирпич, растворяется в мелком осеннем дожде, в грязной снеговой каше, затекает в асфальтовые трещины, под фундаменты зданий и остается в вязкой болотной земле навсегда.
Кто не верит – пусть побродит ноябрьским поздним вечером по переулкам Петроградской стороны, по дворам Лиговки и Садовой. Поймет тот, почувствует – ничто не спасет нестойкую детскую душу.
Не пощадят серые стены и душу взрослого человека.
Гораздо проще доверять людям, чем постоянно их контролировать.
Вечный вопрос – есть ли в человеке что-нибудь, кроме мяса?
Уродуют природу – уродуются сами.
История человечества – история человека, становящегося взрослым.
Никогда чужого не берите.
Назначение искусства – будить в людях то высокое, что в них есть.
Заставить звучать по-новому старую мелодию.
Жизнь с годами оказывается гораздо проще, чем ее представляешь.
Откуда в нас эта вечная тоска, которая всплывает из глубины, когда мы смотрим в ночное звездное небо? Что оставили мы там, что хотим встретить, найти? И думаешь – ты пылинка в бесконечном пространстве и в то же время ощущаешь себя частью великого и вечного, чувствуешь неразрывную связь с ним.
Случай – видимая часть закономерности.
Проживая в настоящем, мы видим его изнутри и поэтому не можем охватить целиком. В дальнейшем, оглядываясь назад, мы видим прошлое объемно и чем дальше удаляемся, тем яснее проступают его формы. Мы движемся во времени (а не время идет). Прошлое не исчезло, не обратилось в ничто. Оно существует, просто осталось позади,