Инна Иосафовна Терехина, ответственный сотрудник Молдавского республиканского архива, когда я, во время очередного посещения архива, к слову упомянул фамилию одного офицера молдавского КГБ, развела руками:
– Капитан Деревянкин? (она добавила имя-отчество, но я их не запомнил). Ну, как же, хорошо знаю его!
Вторая фраза по содержанию была еще незначительнее, была скорее ритуальной и запомнилась только потому, что сказана была Васей Платоном, начальником Терехиной, директором того архива:
– Ну, здорово, здорово, Казаков. Давно не виделись…
Не виделись мы лет двадцать.
Весной 1953 года, незадолго до выпуска из Кишиневского университета, нас троих, Юру Черниченко, Васю Платона и меня, вызвали в республиканский КГБ – к капитану Деревянкину. Пришли мы вовремя, в узком темноватом коридоре молча сели на лавочку. К тому времени уже обученные и убежденные марксисты-ленинцы, верные сторонники советской власти, сидим, не опасаясь неприятных неожиданностей, впрочем, догадываемся, о чем, когда откроются двери кабинета, с нами затеет разговор капитан Деревянкин. На улицах Кишинева я уже видел знакомых ребят, на год-два раньше нас закончивших университет, в военной форме с лейтенантскими погонами.
Догадка подтвердилась: капитан Деревянкин предложил нам службу в своем ведомстве.
– В комиссию по распределению на работу мы пришлем на вас заявки.
Ведомство, где служил Деревянкин, как известно, умело настаивать на своем, но по отношению к нам тогда проявило некоторую демократичность.
– Конечно, – не очень охотно говорил, обращаясь к нам, Деревянкин, – все будет зависеть от ваших желаний.
Желания наши не совпадали, о чем мы тут же и доложили. Деревянкин подписал пропуска «на выход», но через несколько дней опять вызвал… Вызывал он нас раз пять и, в конце концов, уговорил только Васю.
Прошли годы. Юрий Черниченко становился все более известным в стране писателем, жил и работал в Москве, я ко времени, о котором пойдет ниже речь, – заведующий отделом недавно открытой газеты «Вечерний Кишинев», а Василий Платон… получив университетский диплом, Вася, в результате тех бесед с капитаном Деревянкиным, стал работать в архивах. Эти учреждения тогда находились в ведомстве госбезопасности, но с годами были «расконвоированы» и переданы цивильным властям. И через двадцать лет, когда мы снова встретились, Василий Платон уже был директором Молдавского республиканского архива. В его власти было несколько этажей огромного нового здания, заселенного всякого рода документами.
К этим документам мне суждено было прикоснуться.
Коллектив «первого призыва» «Вечернего Кишинева» был на редкость честолюбивым. С первых номеров газеты мы изо всех сил старались стать самыми интересными журналистами в республике, для этого все время придумывали что-то, как нам казалось, сверхяркое по форме и сверхглубокое по содержанию.
Я тогда решил написать серию очерков о прошлом Молдавии – на основе архивных документов. Уже придумал рубрику – «Сметая архивную пыль»… Воображал: приду в архив, увижу кучи древних документов, сдую с них пыль и под серым слоем прочту нечто никому доселе не известное…
И вот стою перед дверью с табличкой: «Директор В. П. Платон».
– …Ну, здорово, здорово… Давно не виделись.
Рассказываю Васе о своем замысле. Платон соглашается, что замысел замечателен, и, не теряя времени на сентиментальные воспоминания, провожает меня в небольшую комнатку, где сидят три сотрудницы архива – Инна Иосафовна, Неля Петровна и Полина Ивановна. Терехина тут старшая.
Так началось мое вхождение в архив…
Может быть, посетители некоторых архивов когда-то и работали так, как вначале представлял себе я – рылись в залежах бумаг, сдували с них пыль. Мне, сразу признаюсь, ничего этого делать не пришлось. Ко времени, когда я пришел в уважаемое учреждение, его научными сотрудниками здесь уже было обработано такое количество интересных документов (они были аккуратно подшиты в папки, занесены в реестры, положены в соответствующие фонды), что мне оставалось только прислушиваться к советам: «Посмотрите вот это… Какой замечательный характер… А это про Шаляпина вы знали? А вот – донесения пограничников 22‑го июня сорок первого…» Что же касается пыли… Над первым очерком, написанным по документам архива, я поставил уже полюбившуюся мне рубрику. Когда, после публикации, я в очередной раз предстал пред глазами вышеупомянутой троицы, вся троица долго весело смеялась. Отсмеявшись, Терехина взяла меня за руку и повела, как она объявила соратницам, «сметать архивную пыль».
Мы стали спускаться по лестнице. На каждом этаже и в специальных хранилищах Инна Иосафовна подводила меня к висевшим на стенах приборам, которые контролировали температуру, влажность, еще что-то. В подвале многоэтажного здания специальные машины вырабатывали нужный документам климат!
Когда мы с Терехиной вернулись в кабинет и я публично покаялся