Одинокий, ожидающий посреди толпы.
Наконец, его поезд прибыл, с приглушенным шумом, распахнув свои двери, и этот звук, сработавший как сигнал для Вивьена, заставил его машинально встать и проскользнуть вместе с другими вовнутрь. А затем, как только двери состава закрылись, вагон унёс его в темные недра «Города Света».
Вивьен направлялся в офис своей редакции в Булонь-Бийанкур, в здании с видом на Сену. Он был оператором, путешествовал по тем точкам мира, которые всё больше нуждались, чтобы СМИ пролили на них свет, по всем закоулкам земного шара, и практически по любому событию. Но сегодня, 19 августа, его срочно вызвали, чтобы снять материал о том, что называлось путчем в Советском Союзе. Один из репортеров, который обычно занимался подобными новостями политики, потерял своего помощника, ставшего жертвой тяжелого гриппа, и Вивьен, привыкший снимать военные перевороты на Ближнем Востоке, получил задание заменить его.
Поездка в редакцию была быстрой, он взял там камеру и всё, что было нужно для съёмки, свой билет и, не теряя больше времени, поймал на улице такси, которое доставило его в аэропорт Руасси.
Немногие путешественники выстроились перед стойкой регистрации Аэрофлота. Оглядев их, Вивьен понял, что это в основном журналисты, некоторых из них он видел прежде только мельком, с другими даже делился когда-то интересным материалом.
Звук автоматически открывающихся дверей заставил его обернуться, и он увидел, что ещё более знакомый силуэт торопливо приближается к нему. Эдуард Дениссо, завсегдатай советских сюжетов. Тот самый, с которым Вивьен должен был работать теперь, чтобы снимать кризис, назревающий в Москве. Дениссо поприветствовал других журналистов, которые единодушно ответили ему, а затем присоединился к Вивьену, стоявшему уже в середине очереди.
– Вивьен! – Он сбросил сумку к ногам, пыхтя и протягивая руку своему сменному оператору. Вивьен ответил скорым рукопожатием, но больше из вежливости, чем от радости встречи.
Отдышавшись и уперев руки в бедра, оглядывая все вокруг, репортёр посмотрел на Вивьена, довольно улыбаясь, и продолжил:
– Мне повезло, что ты смог заменить Люка на месте. Нам очень нужно добраться до этого офиса корреспондентов в Москве, там очевидно будет много шума. Такое нельзя пропустить!
Вивьен утвердительно кивнул головой, не ответив, и позволив журналисту продолжить.
– Я рискую застрять там на несколько недель, чтобы создать своё собственное бюро.… Но думаю, дня через четыре, максимум, Люк сможет присоединиться к нам. Тебе не придётся ждать слишком долго.
– Я привык уезжать надолго, Эдуард. Не волнуйся, – устало выдохнул Вивьен.
Эдуард опять постарался улыбнуться. Он знал Вивьена издалека, они никогда не работали вместе, и эта перспектива не слишком его радовала. Не то чтобы у него были какие-то предубеждения в отношении работы Вивьена, но он предпочитал работать со своим вечным товарищем по команде. И то немногое, что он слышал об Остфаллере, было достаточным, чтобы понять – перед ним не самый открытый и веселый человек, с которым удобно путешествовать.
Хотя сейчас Эдуарда мало волновали эти детали, ему нужен был только тот, кто мог бы держать камеру в руках. И ещё чтобы этот человек стал к тому же компаньоном для прогулок, с которым можно было бы выпить по вечерам.
Регистрация и посадка не отняли у них много времени.
Солнце, освещавшее фюзеляж самолета, придавало ему опаловый цвет. Небо было чистым, ясным, и не было даже ни единого облачка, которое могло бы помешать немногим пассажирам, летевшим в Москву.
Прошло уже два часа с тех пор, как авиалайнер вылетел из Парижа, и не прошло и пяти, как Вивьен Остфаллер забрала свою камеру в редакции, чтобы немедленно отправиться в Россию.
Он держал глаза закрытыми под своей маской для сна, пытаясь уснуть, и зная, что ему это не удастся.
Возникающая вдруг срочность, никогда не меняла ритм его жизни, он проводил свои дни почти всегда в состоянии ожидания, или созерцания. Профессия приводила его во многие уголки земного шара, часто в опасные места, где разгорались конфликты, но никогда при этом, он не чувствовал даже страха. Казалось, что и в своей собственной жизни, он всегда оставался лишь зрителем тех событий, которые стремительно разворачивались вокруг него. И он обычно чувствовал себя чужим в своем окружении, как будто он и сам был просто камерой, которая почти всегда была с ним. Как всего лишь объектив этой камеры, чуждый его собственной жизни, как инородное тело в этом мире, за которым он наблюдал. Без страстей, столкновений и хаоса, всегда в режиме ожидания.
Сегодня утром еще ничего не предвещало того, что он будет в этом самолете, летящем в Москву, в советскую империю, которая могла рухнуть в ближайшее время. Лишь небольшое стечение обстоятельств, грипп, подхваченный другим операторам и президент, который теперь находился под домашним