– Что слу… – начал было менеджер, но услышал крики из зала и скривился, – понятно. Жди тут, я позову, если понадобишься. И да, о премии за месяц забудь.
– Хорошо, – я понуро кивнул, а сам внутренне обрадовался. За одно нарушение дважды не наказывают, а значит, новую работу искать не придётся. Максимум выслушать от Андрея Ивановича лекцию о правилах поведения официантов. Но это была мелочь, за собой вины я не чувствовал, делал всё как положено, так что её можно было спокойно пропустить мимо ушей.
– Ну что, лошок, обосрался, – позади послышался мерзкий голос, сопровождаемый не менее отвратным смехом, – теперь вылетишь отсюда, как пробка из бутылки. Ты хоть знаешь, кто это такая?
– А вы, видимо, знаете, – повернулся я и спокойно уставился в глаза двум скалящимся парням, – и мне ничего не сказали. Кстати почему? Мстите, или просто потому что мудаки?
– Чё сказал?! – набычился Ростик Ковалёв, тот, что повыше. – А в морду?
– Погоди, погоди, – перехватил его Никита Тетерин, мелкий тип, похожий то ли на крысу, то ли на хорька, причём не только внешностью, но и характером и повадками. – За драку Додоныч всех выгонит. Этому ушлёпку всё равно здесь больше не работать, а мы встрянем.
– Точно, – оскалился Ростик, – Попал ты, лошара! Это жена третьего сына Тереньтевых. Которые владельцы Qualitybild. Короче, встрял ты по полной, понял?
Я скривился. Подобные клиенты и так не подарок, а уж если они клановые, то шансов, что управляющий будет разбираться, и вовсе нет. Как говорится, все люди равны, но некоторые равнее. Поэтому, несмотря на официально декларируемые равные права для всех граждан, богоборцев старались не трогать. Даже суды были к ним максимально снисходительны, спуская всё на тормозах или выписывая штрафы, правда, если речь не шла о тяжких преступлениях. А учитывая, что почти каждый род, по сути, являлся крупной финансово-промышленной корпорацией, возможности у них были неограниченны. Так что, если эта стерва захочет, чтобы меня уволили, я вылечу отсюда быстрее собственного визга.
– Вот вы уроды, – я презрительно взглянул на скалящихся официантов, – я же вас не трогал. А вы, паскуды…
– Заплачь ещё, – мерзко ухмыльнулся Тетерин, – понаехал из всяких Задрищенсков, нормальным пацанам жить мешаете. Я говорил тебе, будешь делать что скажу, будешь работать. Ты в позу встал, блатной типа, ну и получишь коленом под зад.
– Понятно, – до меня дошло, из-за чего всё произошло, – не получилось меня нагнуть, решили подставить. Ты только учти, если меня выгонят, меня ничего держать не будет. А долги я всегда плачу, и память у меня хорошая.
– Ну давай, иди сюда, – распетушился Никита, прячась за более крупного друга, – чё, зассал?!
– Виктор, быстро пошли со мной! – в коридоре вдруг появился Андрей Иванович. – А вы что тут стоите? Делать нечего? Значит, собирайтесь и идите отсюда. Мне бездельники не нужны!
Дружки тут же рванули на кухню за заказами, а я поплёлся за менеджером. Предстоящий акт унижения стоял мне поперёк горла, но плюнуть и уйти я не мог. Гордость – это прекрасно, когда сыт, обут и одет, а когда в кошельке дует ветер, особо важничать не приходится. Школу я закончил с такими отметками, с которыми ни в один колледж не сунешься, и был вынужден искать работу, чтобы не сидеть на шее у родителей. Оно понятно, в деревне всегда дело найдётся, и никакие корочки не нужны, но здоровье у меня было не то для тяжёлого крестьянского труда. Так что пришлось податься в большой город в надежде хотя бы себя прокормить, и так родители кучу денег потратили на больницы да обследования. Понятное дело, что при таких раскладах я просто не имел морального права тянуть из них бабки. А значит, вынужден был засунуть гордость куда поглубже и мило улыбаться таким вот стервам, за счёт обслуживающего персонала повышающим свою самооценку.
– Ольга Михайловна, ещё раз приношу свои извинения от лица нашего кафе и сию же секунду лично принесу вам чашечку лучшего капучино, – менеджер прямо-таки сочился патокой, с восторгом глядя на сидевшую с надменным лицом хамку. – Виктор тоже хотел извиниться. Он у нас недавно работает и иногда ещё совершает ошибки, но искренне раскаивается. Я ведь прав?
Последнее было обращено ко мне, так что ничего не оставалось, как скорчить рожу пожалостнее и выступить вперёд.
– Мне очень жаль, – забубнил я, внимательно разглядывая узор на полу, потому что так поза выглядела более смущённой, а также чтобы наглая баба не увидела в моих глазах то, что я на самом деле о ней думаю. – Я виноват. Больше такого не повторится.
– И этого мне должно быть достаточно? – презрительно скривилась стерва. – То есть теперь кто угодно может нахамить мне, а затем просто сказать, что он больше не будет? Замечательно! Думаю, мой муж будет счастлив это услышать. И папа тоже. А ты знаешь, кто мой папа? Борис Бутурлин, наследник