Лилия молча раздумывала над его словами, а сам Ренат все пытался понять самого себя. Для того чтобы достичь заветной цели, теплым слитком черного металла покоящейся на полке у пилотского пульта, нужно собрать вокруг себя не сотни – тысячи людей, готовых на все, способных совершить невозможное. Почему не научиться видеть в них лишь малое зерно будущего, которое, он твердо знал, когда-нибудь наступит.
Впрочем… если не быть честным хотя бы с ними, то что уж говорить о самом себе.
– А как вы относитесь к любви?
– В смысле? – Лилия даже нахмурилась, вопросы Рената явно ставили ее в тупик.
– В прямом. Любовь. Такое возвышенное чувство. Вы тоже считаете, что любовь – досужий вымысел, оправдывавший в прошлые века, когда общество было страшно табуировано, обычное половое влечение? Или, быть может, механизмом ограничения женского эмпаурмента?
– Да вовсе нет! – девушка осеклась, из нее сейчас словно вытягивали что-то такое… сокровенное.
– Хорошо, – Ренат поднялся из кресла, сделал два шага по узкому проходу, потом вернулся обратно. Его словно что-то распирало изнутри, выплескиваясь порывистыми движениями, несвязными вопросами. – Хорошо! То есть вы не относитесь к числу беззаветных пессимистов, гнусящих по углам о несбыточных надеждах, что мир вокруг пропащ и бездарен. Вы знаете, Лилия, это самое страшное, что может быть в жизни – такое вот неверие в саму реальность. А ведь это мы с вами ее творим, ныне живущие, никто иной. Это правильно, это правильно….
Ренат настороженно коснулся кончиками горящих пальцев слитка черного металла, тут же отдернув руку, после чего уставился на него, словно всматриваясь в бездонное зеркало, которое отчего-то не желало ничего отражать.
– Лилия, вы не пугайтесь, я вовсе не псих какой, как вы, должно быть, подумали. Просто на меня нахлынули воспоминания… хотите, расскажу какую-нибудь занимательную историю из жизни?
Ну, так вот, в детстве наша семья жила в тихом квартале, где росло так огромное количество фруктовых деревьев, что красные черепичные крыши одноэтажных домиков утопали там по самые печные трубы.
Обычно в таких местах ребятня быстро разыскивает себе разные закоулки, где можно собраться, поиграть, пошуметь, подраться вволю. Вдали от глаз родителей маленькие волчата сбиваются в крепкую стаю, где все как один, где нет главных и все обиды рано или поздно лишь объединяют. Ребяческая пора длится бесконечно, и ты знаешь малейшие детали жизни товарища, а он может о тебе такое рассказать, что родителям сделалось бы дурно. Впрочем, проходит время, и все заканчивается, детская дружба недолговечна. Однако бывают на свете исключения.
Так получилось, что я был старше брата аж на целых пять лет – бесконечная пропасть времени, так что настоящими братьями для меня были двое ребят, живших через дом от нас. Весь квартал знал их под кличками Нас и Нет – те невероятно