Он был старше двух первых, но моложе Боргена, который оказался умнее всех и продержался почти полгода. Но этот… вряд ли. Солдафон. Из тех, кого не жалко пустить в расход.
Пятый наместник в Ритхане за последние два года.
Но ведь не придерешься.
Один умер от горячки. Попал под ливень в горах, промок, и вот так все плачевно закончилось.
Один сломал хребет, упав с лошади. Прямо на городской улице, на глазах у всех. Лошадь поскользнулась на каких-то помоях, упала и придавила его собой. Он кричал и плакал, захлебываясь кровью, звал на помощь, пока еще мог звать… но кости раздробило так сильно, что помочь уже не смогли.
Один отравился пирогом с олениной. Оленина была несвежая, а у наместника – слабый желудок, он промучился неделю, но так и помер в дерьме и судорогах. Страшная смерть.
А Боргена пырнули ножом в подворотне. Ограбили, раздели и бросили в канаву. Никакие защитные амулеты ему не помогли.
Интересно, что у нового наместника амулетов не было, даже несмотря на то, что о проклятье говорили теперь почти открыто.
Тайра наблюдала, как он въехал во двор, спрыгнул с лошади, небрежно кинув поводья подбежавшему слуге. Быстрым взглядом окинул дом, словно был здесь уже много раз, без любопытства. Направился к лестнице. Широким быстрым шагом, но заметно, что левое колено немного болит, хоть наместник и пытается не обращать внимание. Сильный. Руки крепкие. Правая бровь рассечена шрамом. Седые виски.
И по лестнице наверх.
Тайра стояла у дверей, ей хотелось посмотреть на нового наместника вблизи.
Лестница высокая, по лестнице он поднялся тоже почти бегом, через две ступеньки, чуть заметно морщась, наступая на левую ногу. Привычно морщась. Резкая складка на переносице, серые глаза.
– Пусть приготовят воды и ужин, – бросил ей, по-хозяйски.
Уже почти открыл дверь, чтобы войти в дом.
– Я не экономка, – сказала Тайра.
– Без разницы, – бросил он. – Передайте.
Он не понял.
– Меня зовут Тайра Орах, я глава гильдии прядильщиц, – улыбнулась снисходительно, видя мгновенное замешательство. – В отсутствии наместника я вела все дела в городе.
Он нахмурился, складка на переносице стала еще резче. А глаза у него очень внимательные, живые. Лет, наверно, около сорока… Примерно как Тайре, или немногим больше.
Он шагнул назад на ступеньку. Оглядел Тайру с ног до головы.
– Моран Эйден. Наместник императора.
Холодно, но без враждебности, просто констатация.
– Рада знакомству, – сказала Тайра. Не слишком искренне вышло.
– Да? Вряд ли рады. Вы не ужинали? – спросил он. – Если нет, окажите любезность, поужинайте со мной, заодно и дела обсудим. Полагаю, нам есть что обсудить.
– Благодарю, – Тайра склонила голову. Обсудить, действительно, есть что. Значит, этот предпочитает не терять время.
– Вы живете здесь, в доме? – спросил он.
– Нет, у меня свой дом неподалеку. Здесь я работаю.
– Прядете? – сарказм в голосе, впрочем, он и сам понимал, что сарказм неуместный.
– Пряду, – сухо согласилась Тайра.
Он поджал губы.
– Простите.
Открыл дверь.
В доме его уже встречали.
– Подождите! Можно задать вам один вопрос? – остановила Тайра.
Он смерил ее взглядом.
– Только если по существу.
– Зачем вы приехали сюда?
– Зачем? По приказу императора.
Солдафон, да. Приказы не обсуждают, даже если это приказ – убивать невинных детей.
Спокойно…
– Но вы же знаете, что четверо наместников тут умерло до вас? – сказала Тайра.
Его лицо закаменело.
– Да. Знаю.
– И не боитесь?
– Знаете что… – и голос тоже закаменел, растерял все остатки эмоций, и так скудные. – Сейчас с дороги я хочу отлить и умыться. А потом, за ужином, буду готов выслушать все нелестное, что вы думаете обо мне.
Отмахнулся. Ему не интересно. И он не принимает Тайру всерьез. Вообще угрозу, кажется, всерьез не принимает.
Никаких амулетов, никакой защиты, вблизи это очевидно. Интересно, он не верит или на что-то надеется?
И долго ли продержится вообще?
Тайра дала бы месяца два. Вряд ли больше. Три – если очень повезет. Он крепкий. Упрямый – сразу видно. Такие умеют долго обходить случайную смерть.
Сейчас конец лета. Когда он умрет, скорее всего, будет осень, дожди, дороги развезет, особенно через Хойнов хребет. Нового пришлют не раньше зимы.
* * *
К ужину он избавился от парадного мундира и блестящего золота, переодевшись в гражданский темно-серый камзол,